Три ошибки, Гимли/Леголас, джен, мини

[forgotten-pages]

Название: Три ошибки
Автор: Хильгрэль
Бета: Королева ужей
Канон: Хоббит, ВК, книжный и кинон.
Размер: мини, 2565 слов
Персонажи: Леголас|Гимли
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Гномы и эльфы — они такие разные.
Размещение: запрещено без разрешения автора
Комментарии: написано на ЗФБ 2015 для команды WTF Legolas 2015.

***

— Полторы марки золота! Иначе ничего не расскажу.
— Ты каких грибов объелся, Норни? Пока он тебе эти полторы марки заработает, ты состариться успеешь! — усмехается Дорни, младший брат Норни.
— Еще и бездельника какого-то из меня сделал! Это у тебя раз по прутку, три — по пальцам. А я, может, столько зараз на одной ярмарке заработаю!
— Да ладно тебе загибать-то, на ярмарке он заработает! А то мы не знаем, чего ради ты туда таскаешься!
— Ну и ради чего? — прищуривается Гимли, сын Глоина, очень напомнив этим прищуром собственного отца, который точно с таким же выражением лица доказывает, что денег у него нет, совсем, да и откуда бы им взяться.
— Да ради красотки, которая в соседнем ряду горшками торгует. Еще бы, там такой... прокатный стан, что спереди, что сзади, — мечтательно закатывает глаза Норни.
— Что не доведи Махал между нею и прилавком оказаться, — быстро вставляет Гимли. — В лист с полпальца раскатает и не заметит!

Дорни закатывается так, что чуть не хлопается с лавки, а посетители трактира начинают на них оглядываться.

Обычно-то Дорни серьезный, хоть и младший. Старшего так и тянет то на крышу городской ратуши влезть (а мы им дырки заделаем, а потом пусть попробуют не заплатить), то в зимних людских гуляниях стенка на стенку по льду Долгого озера зимой поучаствовать, переодевшись человеческим ребенком. И ничего, что два Правителя давно договорились, что гномы с людьми не дерутся даже и в шутку, а за человеческого ребенка его не примет даже слепой: какой же это человек, когда поперек себя шире и бородища даром что еще не отросла толком, но уже вся кольцами проплетенная? Ну да они-то рядом на что: остановить, вразумить. Бывает же, а? Который старший — наследник батюшкин — тот как шаровая молния. Не знаешь, где взорвется. Зато младший, даром, что сейчас на весь трактир ухохатывается, обычно серьезный да рассудительный, как старый дед. А вместе — самые закадычные Гимлевы друзья. Сколько себя помнит — столько и их. Вместе в Синих Горах росли, вместе одним караваном сюда пришли, да и тут не разлей вода.

— Ну ладно, давай уже, рассказывай, Норни, не тяни.
— Тем более, все равно ни полмарки он тебе не даст. Не знаешь, что ли — скупердяй первейший, — вставляет Дорни.

Но Норни уже не слушает брата, так ему хочется поделиться с друзьями.

— Мне Мильди рассказала, знаете что...
— Опять ты к ней таскался, — кривится Гимли. — Весь город у нее толчется, и ты туда же. И не противно тебе?
— Отстань! Сам не ходишь, потому что денег жалеешь, так другим удовольствие не порть.

Гимли закатывает глаза, но ему все равно интересно.

— Ну и что рассказала тебе твоя Мильди?
— А вот что: привела она к себе как-то эльфа, — заговорщицким шепотом начинает Норни.

Дорни фыркает. Мечтательные соседи со своим странноватым королем — вечная тема гномьих анекдотов. Нет, как визит какой, так все честь по чести — про короля скажут, мол, луноликий, про его эльфов лесных — храбрейшие. Но как только за последними гостями закрываются врата Эребора, так все по-старому: и у короля их морда на поднос для чайника похожа, такая же выразительная, и подданные — сплошь лопухи лесные. Кто как, а уж гномы-то пошутить любят, да и куда деваться, если и впрямь соседей Махал послал этаких. Странных.

В общем, эльф рядом с такой горячей штучкой, как Мильди — уже смехота.

— Она ему, мол, не хотите ли, господин эльф, взглянуть на цветы, что высаживала еще моя покойная матушка? Ну а ему куда деваться, раз цветочки? Пошел, как миленький. Мильди к нему и так, и этак, и боком, и что вы думаете? — Норни делает паузу и хитро оглядывает друзей.
— Думаем, что ее наковальня так и осталась без молота, — фыркнул Гимли, слегка покраснев.
— А вот и нет! — торжествующе рявкнул Норни. — Она к эльфу под кафтан, а там — Праотцом клянусь — сиськи!

От гномьего хохота подскакивают кружки на столе.

— А что, она не видела, что тащила в дом не мужика, а бабу? — сквозь смех выдавливает Дорни.
— Да их же поди разбери! Штаны, юбка, сверху платье, — объясняет Норни.
— Ну а что Мильди-то? — уточняет Гимли. Он всегда держится в стороне от Мильди и прочих человеческих женщин, предоставляющих услуги определенного рода. Но интересно же...
— Да не знаю, ну спровадила как-то эту бабу.
— Да уж, видно, такие большие сиськи, что со стороны не поймешь — то ли баба, то ли мужик, — усмехается Дорни.

У Дорни уже есть невеста, и уж ее-то точно ни с какой стороны с мужчиной не перепутаешь.

— А я вообще думал, у них женщины не выезжают из леса, — удивляется Гимли. — Я их и не видел никогда.
— Да много ты там видишь, сидишь в своей мастерской и сидишь. Они небось к нам тоже приезжают, а мы думаем — мужики.


***

— Не хочет ли госпожа из первородных осмотреть купальни и, быть может, совершить омовение?

Гимли вежлив и предупредителен. В кои-то веки покинул любимую мастерскую ради приема гостей. Батюшка-то, конечно, рад. Сколько уже говорил, мол, надо не только делом кузнечным владеть, но еще и с соседями побольше общаться, связи налаживать. А там и торговля, да и все прочее. Тем более, с эльфами в этом деле проще. Раз договорился — и на десяток поколений вперед, еще и внукам и правнукам удружил. Ну, если выгодно договорился, конечно.

Но у Гимли-то, конечно, свой интерес был, в котором родителю признаваться не очень-то пристало. Хотел поближе разглядеть — правда ли, что среди эльфов, приезжающих в Эребор, и женщины имеются. Да и любопытство разбирало посмотреть — какие они, эльфийские-то девы. Долго выбирал и наконец порешил, что вот эта уж наверняка дева. Во-первых, и одета побогаче — конечно, Моргот этих эльфов разберешь, но узора на ткани побольше, да и вышивка позатейливее. Во-вторых, и спутники к ней вроде как с почтением. Ну и в-третьих, на лицо вроде так ничего. То есть, конечно же, эльфы все страшилы как на подбор — морды длинные, безбородые. Но у этой глаза этакие, умные да цепкие. Не дура, то есть. Хотелось бы надеяться.

Словом, госпожа милостиво согласилась осмотреть то, что Гимли, сын Глоина, хотел показать, и сейчас они следовали в купальни. Конечно же, он вовсе не собирался раздевать гостью — небось не Мильди какая-нибудь. Напротив, намеревался оставить ее наслаждаться горячей водой, растолченным мыльным корнем, каминным жаром и ароматным паром от опрокидываемых на раскаленные камни черпачков с заваренными душистыми травами.

Наверху, там, где пар утягивался под сводчатый, украшенный старинной резьбой потолок, помещались вентиляционные прорези, и к ним вел вполне удобный и давно разведанный троими проказливыми друзьями лаз.

Эльфийская дева повосхищалась горячей водой и травяными ароматами, пообещав прислать каких-то лесных цветов с заковыристым названием. Дескать, запах у них уж больно хорош, а еще головную боль снимают. Про головную боль Гимли очень даже хорошо понял, эльфы-то отнюдь не дураки выпить, дело известное. Поблагодарил, конечно же.

— А что же, любезный проводник, показавший мне то, чего не удостаивался никто из лесных эльфов, не захочет разделить со мной радости омовения в этом прекрасном бассейне?

Голос у девы был звонкий, переливчатый, довольно низкий. Гимли, напряженно вслушивающийся в певучие перекаты Всеобщего языка, даже не сразу и понял, что ему сказали. А понявши — решил переспросить. Всеобщий-то все ж не родимый кхуздул, да еще и эльфы эти так говорят, будто песни распевают. Чего не поймешь, а потом позора не оберешься. Посланница лесного короля — это вам не трактирная девка.

— Госпожа желает искупаться? Вот здесь есть особая ткань, ее ткут мастерицы из Дейла, и она вбирает в себя влагу, впрочем, госпожа, наверное, знает.
— Да, несравненное искусство, — согласилась эльфийка, начиная расстегивать мелкие пуговички верхнего одеяния, которому Гимли не мог даже и названия подобрать. То ли кафтан, то ли платье, то ли еще какая тряпка. — Но разве почтенный гном не желает разделить со мной радость омовения и беседы?

Тут уж сомневаться не приходилось. А и бесстыжие же они, эльфийские бабы! Ну, что ж, теперь только гномий род не опозорить, кто их знает, эльфов, какие у них там в делах любовных выверты.

Кивнул только — согласиться вслух отчего-то стыдно было — и скинул с себя кожаную, крашеную в синий цвет, украшенную тонкими золотыми пластинами рубаху. Но штаны снять пока стеснялся. Пусть уж она первая.

Гостья отнюдь не смущалась, даже и спиной не повернулась. Сложила на каменной широкой скамье свое одеяние и принялась за следующее. Гимли аж в другую сторону смотреть начал, дескать, видел за свою жизнь столько голых баб, что и смотреть-то не слишком интересно. Потом все-таки не выдержал, повернулся, будто бы предупредить.

— Госпожа, здесь ступе...

Слова замерли на языке. Под зеленой с серебряным шитьем рубахой гостьи обнаружились сильные широкие плечи, старый шрам у шеи наискосок — небось от орочьего клинка.

И никаких сисек, даже самых маленьких.

А потом, когда на лавку, так же аккуратно сложенные, легли тонкие кожаные штаны, стало совершенно понятно, что Гимли и впрямь не умеет отличать эльфийских женщин от мужчин. И ему пришлось быстренько нырнуть в воду, чтобы скрыть от гостя душащий его смех.

Потом, вдоволь наплававшись в округлом бассейне, наговорившись про устройство труб и прогрев воды, испив ледяного, такого, что зубы ныли, эля, они устроились на подводной ступеньке, сделанной так, чтобы бьющие тугие струи приятно трогали спину.

Ну, даже и к лучшему, размышлял Гимли. Никакой неловкости, да и поговорить интересно и о битвах, и об оружии.

На прощание, когда посольство уже собиралось выезжать, эльф витиевато рассыпался в благодарностях, упоминая между тем радость тела, которую смог доставить ему гостеприимный хозяин. Хорошо хоть, братьев, друзей закадычных, рядом не случилось. Эльф еще тонко намекнул, что, мол, восхищен успехами сына подгорного народа во Всеобщем языке, а родовые окончания да всякие там заковыристости произносительные — дело наживное. Гимли, мысленно корчась от хохота, ссылался на батюшку, наставлявшего сына, и на собственную нерадивость. Дескать, кузня-то, она интереснее языков будет. Со всеми их окончаниями вместе.

Потом батюшка долго хвалил его за то, что умудрился сдружиться с самим принцем из Лесного королевства, и Гимли мысленно поблагодарил Махала, что не допустил непотребства.


***

Над равниной начало розоветь холодное ветреное утро, хоббиты сбились вокруг небольшого бездымного костерка. Гимли есть не хотелось, а вот вытянуть усталые ноги хотелось очень, и он разложил скатанное одеяло чуть в стороне. Эльф устроился рядом, видать, тоже не был голоден.

— Эх, сейчас бы в ваши купальни, — мечтательно сказал Леголас. — Горячая вода, душистые травы, тепло.

Гимли только кивнул и вздохнул. Купальни были далеко, и приведет ли Праотец их вообще увидеть — кто знает?

— А что, тебе тогда вправду так уж понравилось? — спросил он своего спутника.
— Еще как! — живо отозвался эльф. — Я даже уговаривал отца устроить у нас во дворце что-то похожее, и он даже обещал, но потом все забылось. А я вот до сих пор помню. Ты еще отчего-то обращался ко мне как к женщине, но с тех пор твой Всеобщий стал куда лучше.

Гимли помолчал.

— И впрямь, длинна ваша эльфийская память. Я тогда думал, что ты женщина. Не обижайся, Леголас, но я видел не так много эльфов и не слишком умею вас... ну, отличать.

Леголас и не думал обижаться, перекатился на бок, поближе, с любопытством заглянул ему в лицо.

— Интересно, и что ты подумал, когда эльфийская женщина предложила тебе совместное омовение?

Гимли понадеялся, что еще рассвело не слишком, и заливший щеки румянец ускользнет от зорких эльфийских глаз.

— Я подумал, что надо не посрамить народ гномов, — ответил он негромко.

Леголас, смеясь, закрыл лицо руками и долго не мог успокоиться.


***

— Что?

Эльфийский клинок свистнул над головой, и древко харадского копья брызнуло щепками, едва не рассадив щеку.

Гимли довершил взмах секирой, и ретивый харадец не успел ткнуть эльфа коротким клинком — захрипел и рухнул им под ноги.

— Там, на коне, среди роханцев. — Он привычно пригнулся, рядом зазвенела тетива, отправляя оперенную смерть куда-то вперед, в гущу дерущихся. — Там женщина!

Стало не до разговоров, бой разъединил их. Гимли метнулся к отчаянно рубящимся мордорским прихвостням, что повалились с мумака. Леголас, припав на колено, осыпал стрелами норовящую подобраться сбоку орду вопящих южан.

— Что ты сказал?

Они снова держались вместе, спина к спине. Под ногами хрустело и чавкало — поле боя было усеяно ранеными и убитыми, а те, кто были живы и еще могли биться, не выбирали, куда наступить. Гимли ощутил, как чужая кровь пропитывает сапог.

— Там среди роханцев, в кольчуге — женщина!
— И что тебя удивляет?

Взмах, удар, выпад.

— Женщинам тут не место! Это бой!
— Я заметил, — фыркнул Леголас в самое ухо и толкнул гнома, уберегая от летящего сверху лезвия. Гимли, едва не клюнувший носом в орочьи потроха, яростно рубанул по задним ногам вертящегося коня. Всадник, вооруженный диковинным копьем с длинным клинком, непонятно ругаясь, сполз с оседающего конского крупа и ничтоже сумняшеся рванулся назад, к своим. Эльфийская стрела догнала его и вонзилась между лопаток.
— С чего ты решил, что там вообще была женщина?

Гимли обернулся как раз вовремя, чтобы обухом встретить уродливую орочью морду. Поворачивать секиру не хватило времени, но и этого оказалось достаточно. Зазубрины окрасились черной кровью — который раз за этот бесконечный день.

— Я видел! У нее была грудь!

Он даже успел изобразить рукой на полагающемся месте вполне впечатляющие формы.

— Я думал, ты дерешься, а ты пялишься куда не пристало. — Короткую передышку эльф использовал, чтобы выдергивать из поверженных врагов стрелы. Свои ли, чужие — не важно.
— Я не пялился, — обиделся Гимли. — Просто увидел.

Он подал другу несколько собранных стрел, дожидавшихся своего часа за поясом.

— Благодарю. Значит, просто увидел? А ты уверен?
— Уверен-уверен! У нее еще были длинные золотистые волосы.
— Ну, знаешь, у предводителя эореда, с которым мы встретились близ Фангорна, тоже были длинные золотистые волосы!

Гимли не стал отвечать на подначку, просто толкнул эльфа в бок рукоятью. Тот поморщился и вопросил, не считает ли Гимли, что на нем за сегодняшний день и так достаточно синяков.

По правде, Гимли синяки давно не считал — ни свои, ни тем более эльфовы. Живы и могут сражаться — вот и ладно.

— Найдем купальни, там и покажешь мне, сколько на тебе синяков, — буркнул гном.
— Ты лучше туда эту роханку пригласи, — с серьезным лицом посоветовал Леголас, предусмотрительно отодвинувшись. — Заодно проверишь, насколько хорошо ты различаешь человеческих мужчин и женщин.

Ответить Гимли не успел — справа загудел орочий рог, и в полном соответствии с этим мерзким звуком новое полчище ринулось в атаку.

Потом, когда они следующим утром бродили по Минас-Тириту, Гимли и вправду не увидел среди снявших кольчуги роханцев ни одной женщины и даже расстроился. Это же надо было такому примерещиться, да еще в бою.

Правда, от Арагорна он услышал о том, что дева Рохана, сама Эовин, сражалась со своим народом. Но готов был поклясться, что видел не ее.


***

— Ты сердишься.
— Как тут не сердиться! Работаю спокойно, отошел по нужде, а из кустов вылетают эти два ваших... и бежать с ужасом!
— Гимли, ну ты ведь знаешь, в Благословенных землях никто не может желать тебе зла.
— Я не говорю про зло! Но подсматривать-то зачем?
— Пойми, многие эльфы никогда не видели гномов, а здесь ты вообще единственный! Им просто интересно.
— Интересно, так пусть сядут и сидят спокойно, вон лавка поставлена. А они по кустам прячутся, будто на охоте.
— Они просто смущаются.
— Хорошенькое смущение, — Гимли вздохнул. — Орали так, что у меня уши заложило. Ну отошел гном в кустики, визжать-то зачем! Мужчины ведь, не девчонки человеческие.

Леголас закусил губы и прислонился к дереву, растущему у края вымощенными плитами двора.

Поселившись в Валиноре, гном вовсе не собирался изменять привычкам своего народа, и тщательно отшлифованный камень был ему милее травы и цветов. Хорошо хоть удалось его уговорить, что тут не нужна ни ограда, ни засов.

Дерево собиралось цвести — нежные розоватые бутоны уже вовсю вырывались из плена темно-коричневых почек. Вишня. Скоро ветер разнесет окрест нежный запах, и привлеченные им пчелы загудят, торопясь наполнить соты свежим медом.

Леголас обернулся через плечо. Гном собирал свои кузнечные инструменты, готовясь отнести их под навес.

— Гимли.
— Чего?
— Это были не мужчины, а эльфийские девы. И ты их смутил, потому они и завизжали.

Гном замер.

— Не врешь?
— Ты же знаешь, я никогда не вру.
— Да чтоб мне провалиться, — пробормотал смущенный Гимли. — Ну и как прикажешь их различать, а?
— Ты говорил мне, что почти закончил купальни, там, в пещерах, где ты нашел ручей. Вот и пригласи их, убедишься.

Гимли запыхтел. Леголас пытался удержаться от смеха.

Почти без замаха гном швырнул в него деревянную болванку, на которой обычно гнул проволоку.

Эльф легко присел, уклоняясь, и не выдержал — расхохотался.