[forgotten-pages]

А вот и продолжение истории. Если уважаемые читатели не против!

Автор: Белка Челли
Фандом: Джон Р.Р.Толкин, «Властелин колец»
Название: Повесть о зеленых листьях
Персонажи: Гимли/Леголас
Рейтинг: R
Описание: О том, как гном и эльф все-таки устроили свою совместную жизнь, а также о том, как в Итилиене праздновали День Середины Зимы.
Дисклеймер: Все права принадлежат профессору Толкину, автор прибыли не получает и ни на что не претендует.

Трюх-трюх, трюх-трюх – темно-карий конь бодро рысил через зимний лес, по петляющей, едва заметной среди деревьев тропинке, полагаясь больше на собственную память, чем на руководство своего неуклюжего седока. Да и то сказать, хотя за последние годы достойный воин заметно усовершенствовался в сем благородном, но совершенно не нужном для его народа искусстве, задача все равно была не из легких: одновременно следить, как бы не потерять стремя (с его ростом, как ни подтягивай путлища, все равно они оказывались длинноваты), да как бы не врезаться башкой в очередную ветку, что как нарочно повырастали точнехонько над тропинкой – вот как пить дать, нарочно, вместо охраны, чтобы не раскатывался тут не пойми кто! – да как бы от этой дурацкой тряски не дернуть случайно повод, чтобы не встал конь, а то так и вовсе никуда не доедешь. К тому же ездок, как и все его сородичи, несколько неуютно чувствовал себя под открытым небом… к тому же под открытым небом было слишком интересно, чтобы не смотреть по сторонам.
Здесь, в Южном Итилиене, зимы были малоснежны и теплы – особенно в последние годы, когда климат во всем Средиземье вообще заметно улучшился - и зимний лес был прозрачен, убегая вдаль беспорядочной чередою высоких и тонких деревьев, сливаясь и размываясь в одно светло-коричнево-бежевое на краю окоема. Кое-где на опущенных вниз гибких ветках еще оставалось по нескольку сухих светлых листков, свернувшихся от холода, точно маленькие кулечки, до краев полные льдистым сахаром. Снега на земле было мало, разве что в низинах, да под кустами намело небольшие белые гребни. Вокруг еще сплошь лежали осенние листья, где-то – как пестрые кучки золотисто-коричневого авантюрина, где-то - как влажный гладкий «бычий глаз», оправленные льдом, точно в пластинки слюды, а кое-где и в горный хрусталь, местами едва-едва припорошенные снегом, местами – прозрачно и гладко сияющие на солнце. Даже жаль было рушить копытами эту хрупкую красоту…
Ледок похрустывал под подковами… где-то протяжно заскрипело от далекого ветра старое дерево. Конь, вскидывая голову и нюхая воздух, бодро заржал. Какой-то смутный звук откликнулся ему издалека. Теперь тропинка спускалась в овраг, и снегу сделалось больше, он белыми взмахами разлетался из-под копыт. Конь сбавил ходу, а вскоре и вовсе перешел на шаг; двигаться стало труднее, даже неумелый всадник это заметил, постаравшись сосредоточиться на коне…
- Гимли, ветка!
Гном от неожиданности вскинул голову вместо того, чтоб пригнуться – и, конечно, гора снега с тонких ветвей рухнула ему на макушку, за ворот, на плечи!
Из леса наметом вылетел всадник на светло-сером, серебристом коне, осадил на тропе, приветственно замахал рукою. Фыркая и ворча, Гимли рукавицею обтирал снег с лица. Тонконогий скакун плясал у края оврага, и гном сердито двинул своего коня пятками, посылая вперед – а то еще станется с остроухого кинуться помогать! Как будто Гимли сын Глоина сам не способен верхом выбраться из этой дурацкой ямы… ну уж нет, осрамиться - только не перед ним! Вверх по склону подниматься было еще труднее, но они все-таки справились с этим делом, и Гимли наконец натянул поводья, пыхтя и сопя не хуже взмыленного коня.
- Гимли, милый!
Гимли сумел только что-то полузадушено пробормотать в ответ – эльф, наклонившись с седла, крепко-накрепко прижал друга к груди.
- Приветствую тебя, высокочтимый владыка Гимли сын Глоина, да будет неизменно пышна твоя борода, и да не оскудеет краса пещер твоего народа, - выпустив наконец благородного гнома, Леголас учтиво склонил голову, прикладывая руку к сердцу. Из-под опущенных золотистых ресниц искры так и летели.
- Увы мне, и вечный позор на мою голову, что не я первым приветствовал владыку Южного Итилиена на его земле, - в том же тоне откликнулся Гимли. – Привет тебе, Леголас Трандуилион, да будут уши твои остры, и лук твой не знает промаха – и прости невольную неучтивость запыхавшегося гнома.
На этом месте Леголас, из последних сил сохранявший серьезность, не выдержав наконец, прыснул – да так, что серый конь прянул в сторону и заржал, не иначе, солидарно с хозяином. И через несколько мгновений ржали уже все четверо – гном, эльф и двое коней.
- Гимли, Гимли, сведешь ты меня до срока в чертоги Мандоса… - сквозь смех не без труда выдавил эльф.
- Ты первый начал! – немедленно возразил гном.
Яркое солнце середины зимы зажигало снег и лед многоцветными искрами.
- Я тебя почувствовал, - серьезно проговорил эльф. Улыбаясь.
- Да полно, - Гимли усмехнулся в рыжеватую бороду. – Небось разведчики донесли.
- Это само собой, - лорд Итилиена кивнул. – И получили бы по ушам, если бы проморгали такой большой… и шумный объект. Ибо мирные времена – мирными временами, но порядок караульной службы – порядком караульной службы. Но это не отменяет того, что я тебя сам почувствовал. Еще утром. Потому и выехал к тебе навстречу. Хотя ты и не предупредил, что приедешь на праздник, - прибавил Леголас
- Хотел сюрприз сделать, - сказал Гимли, любуясь бликами солнца на золотых волосах.
Эльф тряхнул головой – волосы цвета белого золота, морозное солнце.
- Ну что, поехали? А может, как в старые добрые времена, а?
- Ну уж нет! – с чувством собственного достоинства фыркнул гномий король. – Что я, сам не управлюсь с этой зверюгой?
Хотя соблазн был велик, ого-го как велик.
Леголас, не настаивая, тронул коня, и серый мелко порысил вперед, показывая карему путь. Вождь лесных эльфов нынче и одет был под стать зимнему дню – ярко-коричневое и серебристо-белое, зеленого совсем немного, только краешек нижней туники, выглядывающий из-под теплого шерстяного камзола. Да фибула – лориенский зеленый лист. На подъезде к столице лес поредел, обратившись звонкой березовой рощей, дорога снова пошла вверх, расширяясь, превратившись уже действительно в дорогу. Гимли толкнул пятками коня и выехал вперед, чтобы ехать с Леголасом рядом, бок о бок. Цок-цок, звонко выстукивали копыта по взятой морозцем земле. Цок-цок, трюх-трюх…
- Гимли, милый мой! Это славно, что ты научился привставать на рыси, а не сидеть кулем – но все-таки не стоит плюхаться обратно со всего маху! Так и лошади спину собьешь, и себе отшибешь… мягкое место. Ноги надо задействовать, всё это делается за счет ног…
- Хорошо вам, ушастым, рассуждать, - проворчал, плюхаясь в седле, Гимли. – У кое-кого ноги вон какие длинные… по три фатома длиной!
Разумеется, эту трудность можно было и обойти, и почтенный гном даже знал, как. Но королю Мерцающих Пещер невместно было путешествовать верхом на пони. Еще не хватало позволять каждому встречному смотреть на себя сверху вниз! Впрочем, великий Торин, Король-под-Горой, на пони ездил… Но, во-первых, Торин был королем в изгнании. Во-вторых, он был прирожденный государь, и его достоинства не могло умалить ничто. А в-третьих, удача его в итоге все-таки оказалась меньше, чем желательно бы было иметь.
Березняк оборвался – за ним открывался узкий, летом весело зеленеющий, а теперь желтовато-бежевый, чуть припорошенным снегом, луг. Ручей, журчащий между схваченных льдом берегов. А за ними – эльфийский город в дубовой роще.
- Король Гимли у нас с неофициальным визитом, - сообщил лорд Итилиена встречающим эльфам, легко спрыгнул наземь. Гость, остановив коня у большого, нарочно для этой цели установленного камня, степенно спешился. Ехать – это еще ничего, но вот залезать и слезать… - Он будет присутствовать на завтрашнем празднике. А до тех пор – меня ни для кого нет!
Они остановились под Домом Лорда – исполинским многовековым дубом, в ветвях которого был установлен закрытый флет. Вокруг ствола шла винтовая лестница. Люк распахнулся, и оттуда, поскрипывая, на канатах спустилось плетеное кресло.
- Прошу Вас, Владыка, - Леголас с легким поклоном сделал приглашающей жест.
Гном учтиво приложил руку к груди:
- Первенство принадлежит хозяину дома.
- Ну тогда наперегонки!
Гном уселся, и подъемник тронулся вверх – эльф птицей взлетел по винтовой лестнице. Над полом головы их показались одновременно.
Это была прихожая – небольшое, неправильной круглой формы, помещение, с довольно низким, по меркам эльфов, потолком, который поддерживали расходящиеся во все стороны могучие ветви-балки. Наверх вела приставная лестница; Леголас, уже не чинясь, взошел первым, распахнул входной люк. Протянул гному руку, помогая подняться.
Здесь мало что изменилось – устланный плетеными из травы циновками пол, легкие дощатые стены, чередующиеся с плотной тканью, затканной зелеными дубовыми листьями, ветками и желудями, кое-где даже птичьими гнездами – летом эти занавеси снимали, и тогда открывались окна в зеленых ветвях, и, раздвинув листья, можно было выглянуть наружу, оставаясь не слишком заметным. Леголас, неуловимо-плавным движением опустившись на колени, разжег жаровню – как с удовольствием отметил Гимли, гномьей работы, выкованную так хитро, что даже в самую сильную бурю, когда раскачиваются и такие дубы, если б она опрокинулась, горячие угли высыпались бы не дальше металлического поддона. А вот мехов в комнате охотника с лета прибавилось…
Леголас втянул в люк корзину с провизией: вино, свежий хлеб, завернутый в пряные листья овечий сыр.
- Жаркое будет чуть позже, не возражаешь?
Он сам разлил в два кубка вино, местное, молодое, яркое, как алая шпинель, с тонким привкусом земляники. Разломил пополам круглый пшеничный хлеб.
- Твое здоровье, мой принц.
- Твое здоровье, мой государь.
Оба выпили, глядя друг другу в глаза. Хлеб был пышен и пах знойным летом.
- Здешний. Нынешнего урожая. Этой осенью мы получили первый урожай пшеницы.
Оба смотрели друг другу в глаза еще мгновенье – и через мгновенье, припав друг к другу, повалились на низкое застеленное мехами ложе.
Сжимая друг друга в объятьях, целуя, путаясь в волосах и одеждах, целуя и задыхаясь, бормоча что-то невнятное, не слыша самих себя за бешеным стуком сердца, за гулом собственной крови, повторяя невнятное, страстное, прижимаясь друг к другу, всем телом, телами, слившимися в одно, лаская, сдирая друг с друга одежду, неловко, потому что не могли заставить себя оторваться друг от друга хотя бы на краткий миг, не в силах разъединиться, даже чтоб сбросить одежду, ласкали, задыхаясь в объятьях, повторяя невнятное…
Оба опомнились, лишь когда дробно застучали, рассыпавшись, оборванные пуговицы. Гимли в расстегнутом наполовину жилете, полурасстегнутой-полуразорванной, сбившейся набок рубахе. Леголас – в одном сапоге, пояс на месте, зато с туники выдрана вместе с петлями шнуровка - целующий его пальцы.
- Люблю их… - смущенно и счастливо проговорил Леголас, поднимая глаза. Перецеловывая – неторопливо, теперь уже последовательно и неторопливо, один за другим – крепкие пальцы, короткие, с квадратными коротко обрезанными ногтями, темные и твердые, закалившиеся в жаре кузницы, как закаляется в ней железо, пальцы воина и кузнеца. – Люблю твои руки.
- Люблю… - эхом отозвался Гимли.
Освобожденные – неохотно освободившиеся – крупные гномьи ладони легли на узкую талию… медленно, медленно двинулись вниз… даже через слои ткани ощущая, жадно повторяя мягкую плавность линий… две твердые косточки – под двумя ладонями… ниже… и снова – восхитительная линия, плавная линия стройных бедер… руки двинулись вверх и твердо сомкнулись на узорном ремне. Щелкнула пряжка. Пояс беззвучно упал в мягкие шкуры…
Падали на пол одежды. Одна за другой. Ярко-коричневые и зеленые, одежды лесного эльфа, темно-красные, что в обычае среди гномов… Падали одна за другой, раскрывая красоту нагих тел. Кряжистого, мускулистого, массивного и твердого, как камни и скалы, щедро поросшего рыжеватым волосом. Стройного, гладкого, нежно чуть розовеющего, чуть влажноватого, точно только что освобожденная от коры плоть юной березы.
- Люблю…
- Люблю.
- Какие ж у тебя все-таки длинные ноги… - пробормотал восхищенно Гимли, бережно разводя в стороны согнутые леголасовы колени. – Кажется, никогда не устану на тебя любоваться. - Коснулся губами округлого, восхитительного колена. – Как может быть в мире столько красоты разом?
Леголас, раскинувшийся на спине среди шкур, желтовато-серых мохнатых волчьих, пятнистых мягких оленьих, лишь рассмеялся в ответ, легко и призывно.
Гимли, нагнувшись меж его широко разведенных ног, поцеловал нежный плоский живот. От гномьей спутанной бороды было щекотно, так нестерпимо-возбуждающе-сладко-щекотно…
- Гимли-и…
Кажется, невозможно было больше ждать, ни единого мига – и все-таки оба еще любовались друг другом, тяня последние мучительно-сладостные мгновенья.
- Ну что, как ты любишь? – гном хитро подмигнул.
- А как же! – эльф задорно мотнул головой. – Гимли, ми…лый!... ай! ахххх…
***
Пламя в кованой жаровне уютно потрескивало, такое невысокое, яркое и одновременно ровное, которое умеют разжигать только эльфы. Двое, нагие, сидя на ложе, пили вино. Ели жареное мясо и белый хлеб. Без стеснения, точно в походе, прямо руками.
- Мммм… Леголас? – Гимли опустил на край серебряного подноса, стоящего на низком столике, обгрызенную кость, отломил корочку хлеба. – Давно хочу спросить у тебя одну вещь, - гном неловко запнулся, принялся вертеть в пальцах хлебную корку. Даже несколько покраснел, хотя перед тем не краснел ну нисколько – хотя в дело шли совсем не слова!
- Ну, давай, - весело подбодрил его Леголас.
- Такую вот вещь… Вот мы с тобой не видимся месяцами, в прошлый раз виделись на наш Новый Год… скажи, ты в это время обо мне думаешь?
- Конечно!
- И… как? Ну, как ты обходишься?
Леголас удивленно взглянул на него, не сразу сообразив…
- Ну, если неприлично, тогда лучше не надо, не отвечай! – торопливо воскликнул гном.
- Гимли, милый мой… ну что между нами может быть неприличным?
Эльф вздохнул, чтобы не рассмеяться, и подвинулся на постели, поближе к возлюбленному, устроился поудобнее, поджав под себя ноги. Лекции предстояло быть долгой.
- Когда в Песне Творения были созданы Старшие Дети Эру, нам была дана неограниченная жизнь и склонность к единственному возлюбленному. А потому нужно было предусмотреть, чтобы каждый эльф смог искать своего возлюбленного так долго, как потребуется, а нашедшие друг друга – ведь Диссонанс Мелькора не обещал эльфам безмятежной жизни – были способны долгое время прожить в разлуке. И вот почему у нас любовь души дополняется желанием тела, но не всякий день и не всякий час. Мы можем думать о своих далеких возлюбленных, и часто думаем о них и мечтаем о встрече, потому что расстояние – не преграда для любящих душ. Но для тел расстояние – это преграда. И потому, когда нет предмета желания – нет и желания.
- Вот как… понятно, - протянул Гимли то ли с завистью, то ли с сочувствием. – Нет, у нас не так, - почтенный гном вдруг залился краской еще пуще, так, что и сквозь густую бороду щеки запылали пунцовым. – Я когда к тебе ехал… вот только о тебе подумаю – в седле не умещаюсь!
- Гимли, друг мой Гимли! – эльф лукаво склонил набок голову. – Если союз наших народов привел к великому расцвету ремесел, то, может, следует ожидать прорыва и в шорном деле? Новое изобретение будет называться «Седло для влюбленных гномов»…
- Только попробуй! – Гимли даже привстал; гневно свел кустистые брови. – Вот только попробуй проболтаться! – прибавил он с нешуточной угрозой.
- Нет-нет-нет, как можно, ни за что, никогда! – Леголас, шутливо защищаясь, вскинул перед собой руки. – Если тебе так угодно. А жаль, идея была хороша!
- Вечно у вас, ушастых, идеи – да все не в ту сторону… - пробурчал, уже остывая, гном.
- Есть и поинтереснее, - эльф легко спрыгнул с лежанки, беззвучно пробежав босиком, вернулся с новым кувшином. – Выпьем теперь и белого? Оно, правда, похуже… лозы слишком молодые, еще не дают настоящего букета… а может, почва не слишком подходит. Надо попробовать заложить еще виноградник в другом месте. Ваше здоровье, Владыка!
- Чем заслужил я такую честь – сам вождь эльфов Итилиена наливает мне кубок! – улыбаясь, с готовностью подхватил сын Глоина.
- И вправду – чем? – эльфийский лорд легонько толкнул его босою ногой в колено. – Быть может, пристойнее мне будет призвать кравчего? – он сделал вид, что хочет подняться.
- Твой кравчий допущен в твою опочивальню?
- Новый кравчий, мой друг, обрати внимание! Родом из Лотлориена, высокий, с волосами темного серебра…
- Если этот такой же красавчик, как предыдущий, я… я разорву с тобой дипломатичные отношения!
- Ооо, это настолько дипломатичное отношение – когда наваливается на тебя такое пыхтящее подземное диво весом как полтора небольших олифанта…
- Ага, а уж у кое-кого – так ни веса, ни объема, косточки уж такие тоненькие, навалишься – так и не разберешь, под тобой то ли эльф трепыхается, то ли птичка!
Леголас с хохотом повалился на спину, от смеха аж опрокинув кубок – молодое вино выплеснулось пенным золотом, окатив обоих.
Гимли подскочил; ворча, как большой пес; отряхивая деликатные части тела. Россыпь прозрачных капель на рыжеватых курчавых волосках… Леголас облизал губы.
- Гимли, друг мой Гимли, - он сел на лежанке, дотянувшись и ухватив гнома за руку, усадил его рядом с собой. Потерся щекою о его плечо. – На синдарине правильно говорить «дипломатические».
- Понавыдумывали слов, приличный гном язык сломает в пяти местах, - добродушно проворчал Гимли. Закинув назад руку, обнял любовника за шею…
- Мне так нравится, когда ты так говоришь… - жарко шепнул эльф ему в плечо.
- Как – «так»?
- Неправильно…
- Что?!
- …и с этим своим ужасным акцентом. Это так возбуждающе.
-Хм, тогда, может, мне прекратить учить язык, а? – невинно предложил гном. Свободной рукой не преминув проверить, не приврал ли и тут остроухий – и нащупать самые твердые доказательства. – Так ты только скажи, это мне проще простого.
- Заманчиво… - Леголас, откинув в сторону тяжелую гномью гриву, легонько прихватил губами его мочку уха, языком прошелся по шее, от самого уха до выемки над ключицей. – Но лучше всё же не рисковать. А то вдруг твой акцент окажет такое же действие и на каких-нибудь других эльфов? Причем прямо на торжественном приеме.
- Леголас! – шокировался почтенный гном. И от удивления даже отдернул руку.
- Шучу, шучу… - Леголас успокаивающе поцеловал его в шею, там, где мощная шея сходится с крепким плечом. Теснее прижался всем телом, своей рукой накрыл его свободную руку, сплел пальцы с пальцами. – Гимли, любимый… если б ты знал, как я счастлив, как мне дорого, что ради меня ты учишь эльфийский язык… - его пальцы, лаская, медленно двигались по широченной гномьей груди, ероша густые короткие волоски, обводя могучие мышцы… длинные, сильные пальцы, тонкие пальцы эльфа, не грубеющие даже от тетивы… - как мне хотелось бы ответить тебе тем же…
- Не мне отвергать древний закон, - с сожалением покачал головою потомок Дурина.
- Я знаю.
- Лишь глупцами можно назвать тех, кто упрямо цепляется за прежние обычаи и законы, когда обстоятельства жизни переменились на новые. Но не умнее и те, кто торопится сменить их без подлинной и предельной на то нужды. Делать так – все равно что вытаскивать нерасшатавшийся камень из середины кладки… так вскорости порушится и рассыплется всё, и не останется в силе уже никаких, ни старых, ни новых. Знаешь… полагаю, мне хватит власти, чтобы отменить закон о языке. Но немногого бы я стоил, как король, если бы сделал это.
- Ты стоишь многих иных правителей, Гимли сын Глоина, - прошептал Леголас, крепко сзади обнимая его, - уже по одному тому, что сам создал свое королевство… и создал не войной и грозой, а любовью.
- То же я могу сказать и о тебе, - Гимли развернулся всем телом, насколько позволяла неповоротливая тяжкая гномья мощь, и эльф, с гибкостью молодой виноградной лозы, тотчас подхватил его движение, обвился всем телом, и губы их соединились… - И все-таки, чтоб никаких посторонних эльфов тут больше не шлялось!
- Ни эльфов, ни смертных, ни гномов, ни самых маленьких хоббитов! – Леголас со смехом опрокинулся на постель, увлекая за собой и любовника. Перекатившись, приподнявшися на локте, глядя сверху вниз, в бесконечно любимое лицо, сказал, уже совершенно серьезно. – Прости. Я знаю, что гномы ревнивы, такова уж их гномья природа, я не нарочно, честное слово, я постараюсь больше тебя не дразнить.
- Обещаешь? – так же серьезно спросил Гимли.
Леголас мотнул головой:
- Не обещаю. Постараюсь. Ибо эльфийская природа – иная, несходная с вашей… к тому же, признайся, тебя это будоражит!
- Вот уж хитрющая остроухая ваша порода… всё вечно по-вашему! – Гимли запустил руку ему в волосы, откинул назад невесомо-шелковые, бледного золота пряди. Кончиками пальцев провел по краю заостренного ушка, нежного, похожего на первый весенний листок… - Пожалуй, не стану я дальше учить ваш язык. Все равно самое важное слово я уже знаю!
- Какое же?
- Melethron.
***
Кованая гномья жаровня работала отменно, и к утру комната так нагрелась, что одеяла сползли на пол, и никто не потрудился их поднимать. Гимли сладко потянулся, жмурясь, с удовольствием ощущая под боком мягкое со сна, теплое чужое тело. Не открывая глаз, перевернулся на бок, по-хозяйски пошарил рукой, чтоб понадежней прижать к себе желанное-теплое-мягкое… рука отчего-то не нашарила ничего, кроме простыни. Гимли от неожиданности даже разом совсем проснулся. И успел только увидеть мелькнувшие перед глазами стройные ноги да пару приятных округлостей.
Леголас отдернул шитую листьями ткань, и в комнату тотчас ворвался утренний свет и свежий морозный воздух. Приятно было ощущать его на своей коже… а еще приятней – смотреть. И видеть. То, что он видел. У распахнутого окна – прямо в узловатые бурые дубовые ветви, в розовый зимний рассвет – обнаженная красота. В морозном свете зимнего утра, на фоне могучих ветвей, стройный и статный, белокожий – и поздний рассвет, как будто и сам любуясь, окрасил легчайшим розово-золотистым белизну этого дивного тела – одновременно нежный и сильный, прекрасный эльфийский воин.
- Доброе утро, nín melui.
- Доброе утро, Зеленый Лист.
Гимли закинул за голову руки, вовсе не торопясь вылезать из постели, любуясь возлюбленным и ублаготворенно думая, что сейчас ему больше всего на свете хочется двух вещей. Выкурить добрую трубочку и Леголаса. Леголаса, пожалуй, больше. Тем более что чтобы покурить, нужно было вставать, одеваться, спускаться вниз, а второе желание можно удовлетворить и немедленно. Но больше всего, даже больше этого – еще одной вещи. Третьей.
- Леголас? – позвал он. – Знаешь что хочу у тебя спросить? Как у вас принято: на День Середины Зимы подарки дарить только прямо на празднике, или можно уже с утра?
Леголас улыбнулся:
- Можно с утра. И, кстати, твой тебя уже ждет… я уже вижу его отсюда.
Гимли, пыхтя, сполз с лежанки и вытащил из-под груды сброшенной с вечера одежды свою походную сумку.
- Ну тогда и я… Иди сюда. И закрой глаза. И чур не подглядывать!
Лукавый эльф послушно опустил золотые ресницы. Конечно, не подглядывая, ни-ни.
Он услышал, как скрипнуло ложе, точно кто-то тяжелый встает на него ногами, почувствовал, как гномьи руки что-то делают с его волосами, и в небрежно скрученный на темени узел втыкается длинный гребень. На грудь легло широкое ожерелье. Живот ощутил прохладное прикосновение металла… и знакомых рук. Щелкнула, застегиваясь, пряжка. И на запястьях, сначала левом, затем правом, сомкнулись металлические браслеты.
- Погоди, пока еще не открывай… - гном звучно протопал по полу, ворча себе под нос «Да куда ж оно подевалось, ничего сроду не найдешь в этом дубовом эльфятнике!», что-то все-таки откопал, Леголас по звуку даже почти догадался, что именно, и вернулся назад. – А вот теперь – открывай!
- О, Гимли!
Леголас восхищенно выдохнул, изогнулся перед зеркалом, чтобы разглядеть подарок со всех возможных сторон.
Искусно сработанные из золота и зеленых камней, они, хотя и разные, выполнены были в едином стиле, и первого взгляда было достаточно, чтобы понять, что они составляют единое целое – точно роща или лесная поляна. Гребень в виде сосновой ветки из прозрачно-зеленых, с золотистым оттенком хризолитов. Ожерелье из малахитовых дубовых листьев. Пояс – листья рябины, крупные овальные изумруды и плотные кисточки недозревших нефритовых ягод. И два парных браслета – листья матового травянисто-зеленого хризопраза и крохотные белые цветочки, кованые из светлого серебра, левый – ландыши, и правый – лесные дикие маргаритки.
- Гимли! – ясные глаза лесного эльфа лучились восторженным счастьем. – Они прекрасны… ты… значит, ты разглядел все эти листья? С каким искусством они переданы… но искусство не удивительно для подгорных мастеров, первых во всем Средиземье… но как они переданы точно! Гимли – ты их увидел!
- Ну… в общем да, - Гимли приятна была похвала, но приятнее и стократ важнее то, что эльф понял.
- Гимли, melethron, поистине с этого дня я считаю тебя первым среди мастеров твоего народа.
- Мастер-то… хмм… обычный, - гном довольно ухмыльнулся в бороду, - есть и получше. А вот любовь – неплохое к руке подспорье.
- Я надену твой подарок на сегодняшний праздник, - сказал вождь эльфов Итилиена.
- Погоди, это еще не всё. Только этого ты, пожалуй что, не наденешь!
Леголас кинул вниз взгляд, полный радостного удивленного ожидания…
Гимли опустился перед ним на колени. И застегнул на его щиколотке тонкую золотую цепочку. Редкостные зеленые гранаты-демантоиды – листья и красные гранаты-венисы – ягодки. Золотую цепочку с одним-единственным крохотным букетиком земляники.
- Мне так нравится, когда ты ходишь босиком по траве, - чуть смущенно проговорил он. – Как тогда, летом - помнишь? На земляничной поляне.
- Я надену твой подарок на сегодняшний праздник, - сказал ему Леголас. – И то, что никто не увидит – тоже.
***
Когда правитель Южного Итилиена и его царственный гость спустились из Дома Лорда, утро было уже в разгаре, и эльфийский лесной город полонился обычной предпраздничной суетой. Натягивали между деревьев гирлянды цветных фонариков, расставляли решетки, на которых над углями предстояло готовить угощение к пиру, с просторной поляны, напротив, уносили все лишнее, чтобы не помещать танцам. Леголас, на ходу отвечая приветствовавшим его эльфам, вел друга за собой. Чем дальше от центра, тем больше столица лесных эльфов походила скорее на лес, чем на город, здесь утренний хрусткий ледок еще не был сбит множеством ног, и бурые травы по краю тропы щедро были одеты серебряным инеем. Леголас поднырнул под очередную ветку и остановился.
- Знаешь, Гимли, мне теперь даже немного неловко, что я подарок тебе приготовил не совсем сам… а с помощью Эомера.
Белый, как утренний иней, конь шумно фыркнул, встряхнул пышною гривою, точно понимая свою красу и красуясь. Темноволосый эльф с поклоном передал лорду поводья. Леголас повернулся к Гимли:
- С праздником, друг мой! А вот и твой подарок.
Конь был великолепен. Даже не слишком-то разбирающийся в лошадях гном не мог этого не оценить. Не чересчур рослый, но и не маленький, с широкой грудью и крепкими ногами, и чуткими острыми ушками. В полной сбруе, со стременами, подогнанными как раз под гномий рост, единственно вместо привычной уздечки было оголовье на эльфийский манер, без трензеля, которых эльфы не признавали.
- Роханский иноходец, особо обученный слушаться команд с голоса… - Леголас лукаво взглянул на своего любимого гнома, на лице которого читалась некоторая опаска… впрочем, прочесть ее смог бы лишь тот, кто, как Леголас, знал лицо это до малейшей черточки.
- Роскошный подарок, и поистине он достоин славы дарителя, - король гномов учтиво приложил руку к груди. – Передай королю Эомеру мою признательность.
Леголас, достав из кармана, вложил в руку гному горбушку хлеба, и Гимли на раскрытой ладони протянул угощение своему коню. Жеребец опустил морду, сторожко принюхался, раздувая ноздри, раздумывая, и наконец приветливо толкнулся шелковистым носом в ладонь, аккуратно взял хлеб с руки. Гимли ласково похлопал коня по шее, и тот откликнулся коротким довольным ржанием, признавая.
- …и еще кое-каким полезным навыкам, - Леголас подмигнул.
И сказал коню на Всеобщем:
- Принимай.
Белый жеребец послушно одну за другою подогнул передние ноги, волнистая грива коснулась земли… Гимли удивленно уставился на него. Определенно, таких фокусов не выделывал даже добрый старина Билл, который был умнее десятка своих сородичей, вместе взятых! Конь опустился на землю и замер.
Леголас сделал приглашающий жест:
- Прошу, государь!
Гимли легко перекинул ногу через седло и даже прямо сам удивился, как эдак-то это ловко у него получается. Роханский умница еще дал время всаднику утвердиться в стременах и разобрать поводья, и только тогда поднялся обратно на ноги, так мягко и плавно, что почтенному гному даже и мысли в голову не пришло, как бы не сверзиться.
Леголас свистнул, и из-за деревьев пляшущей рысцой выбежал его собственный серый, неоседланный, как обычно, но на сей раз с поклажей: легкая маленькая палатка и два шерстяных одеяла.
- Думается мне, мой лорд, подарок стоит опробовать, и как можно скорее, - весело проговорил Гимли.
- О да, государь, вы совершенно правы.
Леголас птицею взлетел на коня.
- Мы с Владыкою Гимли совершим небольшую прогулку, - сообщил он.
- Мой лорд, а как же праздник? – уточнил конюх.
Леголас с улыбкою взмахнул рукой:
- До вечера мы вернемся! Уверен, вы все замечательно приготовите и без нас.
Гимли еще раз с удовольствием взглянул на одеяла, прежде чем тронуть коня вслед за эльфом.