Сковать последнее звено - 4

[forgotten-pages]

Бета: пока нет, но будет
Категории: слэш
Жанр: драма
Пейринги: Леголас/Гимли
Рейтинг: пока PG-13, там видно будет
Размер: миди
Предупреждения: однополые отношения, POV Гимли.
Содержание: повествование начинается с того момента, когда Арагорн, Леголас и Гимли встречаются с ристанийскими конниками Эомера и на данных им лошадях продолжают поиск Мерри и Пина.
Статус: в работе
Дисклеймер: Omnia mea mecum porto, все свое, чужого не беру, выгоды не ищу.

Я до этого текст не делила, но каждый отдельный кусок, как я и выкладывала, это некий эпизод, каждый из которых происходит в разном времени и месте действия трилогии. С этого момента я буду куски озаглавливать чисто географически, чтобы не путаться, а потом заголовки и к первым кускам подставлю.


Путь из Изенгарда, подножие Дол-Брана.

А табачок-то хоббитский оказался забористый, от такого бы небось и сам государь Дарин не отказался. Гимли полулежал, щурясь на огонь, он уже обкурил хоббитскую трубку. Гномьи-то были покороче, да и прогорали дольше, но дерево было незнакомое, ароматное, и он положил себе спросить, из чего да как делалось, по мастеровой своей привычке ничего нового не упускать, а обмысливать и прикидывать. Эльф возился с чем-то, подогнув колени, отблески костра медной рудой посверкивали в светлых волосах. Гимли-то, конечно, делал вид, что вовсе не интересно ему, с чем там лихолесский принц возится, однако же посмотреть хотелось, вдруг нитями диковинными, не путающимися, одежу штопает, так и поучиться бы не грех. Небось и у самого порты скоро починки запросят, не рассчитаны потому как, чтобы в них враскоряку на конской спине болтаться.

Плюнул мысленно, чего не подойти-то? Небось в бою задницы прикрывать друг другу не стыдно, а спросить чего это там рукодельничает эльф стыдно? Так ведь воин-же, и заплатку приставить, и клинышек подбить, и ремень из шкуры вырезать уметь должен. А то хорош вояка получится, у которого срам сквозь дырки сверкает, оркам на радость.

Леголас сидел в позе, в которую нормальное тело и не скрутится: подтянув под себя ноги и подвернув под зад ступни в легких башмаках. Колчан и лук лежали рядом (ишь ты, и стрелы подсушить не забыл, после изенградских-то туманов), верхняя рубаха с прорезями болталась на ветке, выполощенная после трудов ратных в Хельмовой пади и долгой пыльной дороги до саруманова логова. Гимли почувствовал легкий укол совести – он-то пока такими делами не озаботился, все поважнее находились, впрочем, что ему на эльфов равняться, когда у остроухих что без выверта было?

Леголас разложил на коленях ком ремней и как раз проделывал дырку кривой иглой, сделанной из какого-то зуба, хозяин которого небось по Средиземью гулял, когда назгулы еще под себя ходили да слюни на мамкину сиську пускали.

-Путлище ладишь? – наклонился гном, подбирая рукой бороду, чтобы не мешалась.

Спросил, и остолопом сам себя обозвал, – какое к Мордору путлище, коли не пользует Леголас ни секиры, ни копья. Только лук ненаглядный, на сердцевине уже и узор стерся, сколько ж лет он уже из него стреляет, да еще длинный кинжал эльфийский. Примеривался к нему Гимли, и нашел, что в гномьих руках тот вполне и за меч сойдет, да не из маленьких. Впрочем, клинок тот в ножнах за плечом висел, не по-людски опять же, и выхватывал его эльф оттуда невиданным способом, распарывая противника прямо в замахе.

Эльф вскинул глаза и улыбнулся ясно, но чуть лукаво, будто проказу задумал.

- Лажу, да не себе путлище, а другому кому, - ответил он в тон гному и приподнял странное переплетение над головой, будто бы это сразу все и объясняло.

Гимли промолчал, и Леголас пояснил.

- Я там в кладовых у наших привратников-хоббитов пошарил, и упряжь нашел. Непривычная, конечно, но все же хоть что-то. Седло нам вдвоем без надобности (Гимли мысленно вздохнул), но подпруга пригодится. Вон к Ароду ее уже приладил, подтянул, сейчас и путлища стременные притачаю с петлями, и будешь ты, мой друг, сидеть на лошади так же устойчиво как на дубовой скамье с кружкой пива.

- Намозолил принцу бока, - сказал себе Гимли. – Синяки небось который день не сходят. Ну а кто ж виноват, что Гендальф их туда-сюда гоняет, как зайцев на охоте. Если не на коне болтаешься, так рубишься. Порубился, и опять пыль столбом. Время такое, некогда рассиживаться-то.

- Дай прикину что ли, - буркнул он вслух. – А то мало шлемом, еще и коленями в тебя втыкаться буду, коли коротко окажется.

- Не окажется, - хмыкнул Леголас. – По себе померил, у меня метки верные: по всему телу синяки расставлены, не промахнешься.

Гном глянул на неудержимо расплывающегося эльфа из-под кустистых бровей, и они тихонько рассмеялись, опасаясь побеспокоить уставших товарищей. Серебристыми струями на речном перекате звенел голос эльфа, басовитым рокотом дальнего обвала вторил ему гном. Полная луна разливала митрильный блеск, и веяло с дальних холмов травами и спокойствием.

Деголас осекся и схватил гнома за руку, - и в который раз подивился про себя Гимли. Для него-то коли сила, так в кряжистой руке, могутном теле, чтобы плечи как горная крепь, и пальцы как железные клещи. Вроде и попривыкнуть пора, а все головой качает - как это в тонком изящном принце столько силы, чтобы его, многопудового, за шиворот на всем скаку в седло вскинуть или тетиву без устали оттягивать, а мощь у эльфийского лука немалая – орков как ветром сдувало. Вот и сейчас впился пальцами, и кажется, будто сын Глоина по недомылсию пясть в тисках зажал, и обратно никак.

- Он здесь, - напрягся эльф. – Здесь!

Кто? Что? Где? Ничего-то гном не понял, но эльфийскому чутью привык доверять, трубку за пазуху сунул – не пропадать же ценности, а секира уже в руке покачивалась, и не заметил как подхватил ее.

Леголас прыгнул вперед, как был в нижней рубахе, и кинжал уже взлетал в руках, ну а Гимли, конечно, за ним пыхтел, да досадовал, что сапоги стащил ривендельские, у костра оставил посохнуть. Не остроухий какой, по кочкам-то да по траве босыми пятками скакать, ну да дело ратное, оно такое, - или как был рубишься, или в небе создателя-Эру высматриваешь, а жизнь дальше уже без тебя несется. И в тот же миг жуткий вопль резанул по ушам, еще быстрее прянул вперед эльф, а за ним спешил гном. Метнулась впереди белоснежная фигура Гэндальфа, и крик прервался.

В паре шагов позади мага остановился Леголас, все еще не опуская кинжала, настороженно вслушиваясь и вглядываясь куда-то ввысь. Первый раз увидел гном, чтобы дышал эльф как усталая лошадь – часто и шумно. Небось за трое суток гонки, когда за орками неслись, ни разу не запыхался лесной принц, мелькал впереди без устали, дразнясь взлетал на острые уступы.

Ни обдумать, ни спросить ничего Гимли не успел. Леголас медленно опустил клинок и оперся на гномье плечо, все также вглядываясь в небо. Не шевельнулся сын Глоина, ибо не любят эльфы прикосновений, и прикасаются бездумно лишь к тем друзьям, кому доверяют, не рассуждая. Может, и невелика честь, заделаться эльфийским приятелем, не старые времена небось, когда друг к другу в гости таскались что ни месяц. И к папаше этого легконогого свой счет был, но в груди тепло стало. Небось не думал лихолесский принц о гномьей хитрости, не лелеял в душе воспоминаний о сварах, хотя за века эльфийской жизни уж точно немало их было. Стоял, опирался, и вздымалась лихорадочно грудь под тонкой лориэнской тканью с дивной вязью по отвороту.

Мало-помалу разобрались: хоббиты-то конечно и на спокойном привале, когда орочьей гадости вокруг не видно, найдут себе на мохнатые пятки неприятностей. Шар этот, в котором Саурон таился, Гэндальф отобрал и Арагорна одарил, вот уж на славу подарочек будущему властителю. Впрочем, впрягся воз тащить, – не жалуйся. Одно хоть хорошо, Бродяжник ночью-то вряд ли затеет туда пялиться, да дикими воплями окрестности пугать. Хоббита от греха подальше маг решил с собой прихватить, и Гимли как ни рылся в потемках своей души, никак расстроиться по этому поводу не мог. За шерстопятыми присматривать – не два глаза надо, а дюжину, а то либо колечко подберут такое, что за всю жизнь не расхлебаешь, либо бегай потом за ними, пока ноги до колен не стешешь.

- Зло приближается, - задыхаясь выговорил Леголас. – Зло погасит серебряный свет Луны.

Гимли как-то сразу ему поверил, раз уж тот Саурона в шаре чует, то и тут вряд ли промахнулся, вон как глазищи-то горят. И вздохнуть не успел, как налетел назгул, и проливавшийся на лагерь лунный свет померк, и попадали наземь люди, но стоял твердо лихорадочно дышащий эльф, и обнимали длинные пальцы его рукоять клинка. И Гимли с трудом поднял глаза на реющую тень, хоть и вбивал ужас в землю, вколачивал в дерн, но эльф не дрогнул, хоть и болеют они от демонов, не можно эльфа с таким злом сталкивать, не их это дело. И выпрямился гном, и перехватил секиру, готовясь защищать, и твердую руку на плече ощущал, и она не дрожала.

Потом собирались спешно, залили костер, спасибо, хоть в сапоги впрыгнуть успел. Лихолесский принц тут же метнулся куда-то и канул в темноте, но Гимли не усомнился, - как дело до скачки дойдет, про гнома не позабудут. Хоть и велик был соблазн пешком, гномьим размеренным спорым шагом до Хельмовой Пади добраться, да понятно было, что время сейчас дороже самоцветов.

Тут и Леголас вынырнул откуда-то, над ухом фыркала конская морда, а чуть позади места всадника коня перепоясывало то самое диковинное приспособление, которое эльф удумал.

Гимли не сразу и понял, как к нему подступиться, когда эльф подставил ему ступенькой колено (вовремя повернув при этом неумеху, а то сидеть бы Гимли лицом к лошадиному заду), помог вдеть сапог в петлю, придержал, пока гном равновесно умостился, и накинул второе путлище. Потом сам взвился на коня одним движением, привычно уже поправил тул и лук, поддернул ножны, чтобы не сбивали с сидящего сзади шлем. Гимли наконец-то смог объять коленями коня и теперь прислушивался, чем ему эта новая поза грозит. Сразу слетит, или вправду скакать так можно будет?

- Да держись же, - досадливо приказал Леголас. Арод под ними танцевал на месте, первые конники уже срывались в темень.

- Так синяки как же твои? – изумился гном. – Зачем петли-то тачал?

- Затем тачал, - эльф на секунду примолк, посылая Арода вперед и вбок, как только пальцы Гимли привычно сомкнулись у него на поясе, – чтобы ты при скачке с лошади не спорхнул.

- Ишь ты, заботливый выискался, - проворчал Гимли.

– Так кому возвращаться за тобой, недотепой, - весело хмыкнул эльф, пользуясь тем, что и затрещину ему Гимли не отвесит, заняты руки-то. Гном обиду стерпел, хотя какая обида, коли на лошади и вправду как старый толстый петух на насесте, - то сюда завалится, то туда качнется. Он высунулся из-за плеча: теперь когда ноги упирались, можно было и под локоть леголасов заглянуть, куда хоть скачут все. Хорошо эти рубахи эльфийские по рукаву тесьмой подвязаны, не полощут в глаза.

Не понял сначала даже, что непривычного такого, потом только, когда глазами снова в спину эльфа уткнулся. Позабыл принц рубаху-то верхнюю, родовую, коричнево-зеленую. Так и скакал в той самой, нижней, какими их одарили в Лориэне, некогда белой, а теперь и от пыли посерела вон, и ржа на ней от железа, и пот. Хотел было уесть остроухого в том духе, что мол, портки-то на нем, или тоже позади болтаться остались? Но заглянула будто на миг в глаза владычица Галадриэль, строго так, в душу самую, и вспомнил Гимли, почему рубаха-то на ветке так и висит. Ему же, дурню сивобородому, подпругу ладили. И промолчал, вздохнул только. Сложно все как в походе-то этом, лучше уж помолчать-подумать, чем себя изводить, почему, мол, язык не придержал.

В бешеной скачке серо-черными полосами стлалась внизу трава, и вскоре все невеликое воинство растянулось за ними, ибо никто не видел в темноте так, как эльф, и никто не знал дороги так, как Арагорн, скакавший с правой руки.