Сковать последнее звено - 8

[forgotten-pages]

Бета: пока нет, но будет
Категории: слэш
Жанр: драма
Пейринги: Леголас/Гимли
Рейтинг: пока PG-13, там видно будет
Размер: миди
Предупреждения: однополые отношения, POV Гимли.
Содержание: повествование начинается с того момента, когда Арагорн, Леголас и Гимли встречаются с ристанийскими конниками Эомера и на данных им лошадях продолжают поиск Мерри и Пина.
Статус: в работе
Дисклеймер: Omnia mea mecum porto, все свое, чужого не беру, выгоды не ищу.

Битва за Минас-Тирит на Пеленоррской равнине. Вечер и ночь.

Орочье отродье накатывалось и отступало волнами, подшлемник пропитался насквозь, и пот заливал глаза. Наклониться. Пропустить удар. Шагнуть вперед. Рубануть. Отклониться от падающего тела. Наклониться. Пропустить...

Когда солнце начало все быстрее падать за гавань, вражьих волн стало меньше. Наверное, это была победа, однако оборачиваться было некогда. Со всем остальным потом разобраться можно, а пока руби, дело ратное делай, да не зевай. Леголас все чаще наваливался на его подстреленное плечо, благо болеть или даже ныть то и не думало. Видно, подводила эльфа раненая нога, и приходилось опираться, сражаясь одной правой рукой, вполоборота. Гимли прикрывал его слева, сминая обухом особо рьяные рожи, рвавшиеся помериться силами с золотоволосым хранителем. Хуже всего было то, что секира начала тупиться. Даже и гномье оружие стешется, коли целый день орочьи головы рубить. Свистнул леголасов дагг, Гимли с размаху наподдал секирой, распарывая плоть и броню нижними зубцами, и еще двое вонючих тварей улеглись отдохнуть.

Навалилась тишина. Гном крутил головой, не отйдя от пыла битвы – круши, бей, только сунься... Но враги как-то внезапно иссякли. Первые сумерки начали сгущаться над полем брани, и воевать сделалось не с кем. Гимли оперся на обух и прищурился. Черным силуэтом под окровавленным небом вздымался Минас-Тирит, и трое фигурок приближлось к воротам верхами.

- Леголас, - окликнул он эльфа. – Глянь-ка, кто это там в ворота въезжает? Не Арагорн часом?

Эльф вгляделся вдаль из-под длиннопалой руки и кивнул: - Арагорн, а с ним Эомер и Имраиль, живые.

- Ну, слава Эру, - Гимли шумно выдохнул воздух и огляделся.

Надо было идти к реке и смыть пот и кровь. И осмотреть плечо. И перевязать этому ногу, небось пора давно. И секиру почистить. Чай не эльф какой, философиям предаваться. Разом захотелось и поесть, и попить, и прикорнуть где-нибудь, где смрада и крови поменьше. А назавтра и разберемся.

- Мы пожалуй двинем туда, - тот из братьев, кому раскроили плащ, указал рукоятью меча на восток, где еще загоняли парочку мумаков и ожесточенно резались.
- А то замерзнем, чего доброго, - поддакнул второй, вытирая текущую с виска кровь. Царапнуло, видать, стрелой, да и срезало кусок кожи с волосами.

- Только разогрелись, размялись, а они и кончились все, - согласился первый, нарочито грустно вздыхая.

- Решите еще порезвиться, зовите. – Заключил второй и, хлопнув Гимли по плечу, чуть не вогнал того в землю.

Леголас сидел на земле и, морщась, растирал ногу. Штаны превратились в кровавую тряпку, только выбросить.

- Эй, - сообразил Гимли. – Помогите ему-то, пока не ушли, он себя полечить не может, как меня.

- Не обучены, - вздохнул Элладан (или Элроир). – Это батюшка у нас мастер, с нами умением не делится.
- А с кем делится? – недовольно буркнул Гимли. Рана Леголаса его тревожила. – С ним что ли?
- С ним и делиться не надо, - хмыкнул другой. – Сам придет и возьмет все, что надо.
- Во-во, у меня такого прекрасного орка прямо из под носа...
- Увел...
- Пристрелил...
- Красавчика...
- Как куропатку...
- И никакого уважения к наследникам Ривенделла!

- Ладно уж, наследнички, - хмыкнул Леголас, поднялся, да и стиснул руками плечи обоих братьев. – Чтоб бы мы без вас делали сегодня...
- И не говори, - с серьезным лицом покивали эльфы. – Без нас ты пел бы поэмы ручьям Лихолесья.

Гимли заулыбался, - ребята пришлись ему по сердцу.

- А теперь ты и без нас дело себе найдешь, - продолжил один из близнецов.

Лицо Леголаса посерьезнело.

- Да, Элладан, ты прав.

- Значит тот что с разодранным плащом – Элладан, - сделал для себя вывод Гимли. – А тот, кому по морде секануло стрелой, - Элроир. Только они ж переоденутся, да умоются, как потом различить? Не просить же всегда в таком виде ходить, в самом деле.

- Что за дела-то у тебя, а? – угрюмо вопросил гном, проводив взглядом две одинаковых спины. Усталость наваливалась все сильнее, ныло тело, горели стоптанные ноги, и слегка звенело в ушах – видно долбанули пару раз по шлему, да в горячке не заметил.

- Ты мне в этом деле не помощник, - глянул сверху вниз эльф. – Отдыхай.

Повернулся и двинулся туда, где земли видно не было под убитыми.

Гном вздохнул и поплелся следом. Может и не помощник, только обязательно ж найдется орк недобитый, или еще какая тварь, стрельнет в спину, и где этот остроухий окажется? Нет уж. Ну кто его еще возить-то будет верхом, а?

Эльф миновал павших, внимательно вглядываясь в лица. Гном таращился себе под ноги – не хватало только подскользнуться на крови и морду себе расквасить, после боя-то. Заодно и стрелы подбирал, а то вон тул у лихолесского давно опустел, а новые-то пока еще нарежешь.

Эльф першагнул через разметавшегося урук-хая и присел рядом с ламедонским воином. Тот корчился, пытаясь встать, плетью лежала перебитая рука, да из раны на бедре толчками уходила в землю кровь.

- Не жилец, - мрачно подумал Гимли. Врачеватели пока найдут, истечет весь. И место такое, не перетянешь.

Леголас присел рядом, неловко подогнув подстреленную ногу, простер руки к бедру и замер. Кровь затворилась, и даже лицо раненого вроде как перестало напоминать по цвету недозрелый сыр. Потом эльф закрыл глаза, тихо пропел что-то и махнул рукой надо лбом. Ламедонец вздохнул и уронил голову.

- Уснул, - понял Гимли.

- Вот и славно, - не оборачиваясь сказал Леголас. Знал ведь, остроухий, что сын Глоина не бросит его, следом потащится. – Завтра его найдут, а пока он наберется сил.

Потом был ристаниец со смятыми ребрами, у него Гимли позаимствовал флягу, утешив совесть тем, что до завтра уснувшему от эльфийских чар коннику вряд ли придется пировать. Два крепких дунаданца: одного пронзило копье, которое они, раскачав, еле выдрали вдвоем. С ним Леголас возился долго, аж потек с висков пот, будто вытягивал эльф непосильную ношу. Гимли хмурился, и маялся рядом, поглядывая на посеревшего эльфа и кляня собственную лекарскую беспомощность. Второй арагорнов приятель был в сознании, глядели в небо полные боли серые глаза, а кольчуга рассечена была пополам, и все тело было раной – вместо груди пузырилась кровь, напрягалась какая-то синеватая жила, вырывалось свистящее дыхание.

Леголас прикрыл глаза и махнул рукой – серые глаза закатились. Однако пальцы простирать не стал, отвернулся и невидяще вперился в даль. Отчего-то именно сейчас на лице эльфа проступили все те бесконечные годы, что топтал он землю.

Гимли вздохнул и присел рядом с витязем. Был тот крепок и высок, и прямота души отражалась на мужественном лице. Пировать ему в небесных чертогах, поднимать заздравные кубки с веселящим душу вином.

Гимли пощупал шею и нажал. Что еще он мог ему дать, кроме смерти без мучений? Железные пальцы гнома передавили горло, подержали, и светлая душа освободилась от боли.

- Пойдем, парень, - хлопнул он Леголаса по спине. Отчего именно сейчас он чувствовал себя если не старше эльфа, то уж ровесником его – точно. Давили к земле бесчисленные зимы, тяготили душу горести.

Так они шли в глубь поля битвы, и все чаще Леголас опирался на его плечо, склоняясь над ранеными.

Еще одному подарил сын Глоина последнюю милость – на диво могуч был гондорский витязь – рассекли на нем бронь, истыкали стрелами, вонзили сзади копье, и опираясь на него, вонзая в себя все глубже, бился и бился он, уготовив себе почетную могилу. Вровень с лицом гнома валялись мертвые тела, хлюпало под ногами, а холодные руки почти мертвеца все шарили кругом, силясь нащупать выпавший меч.

Гимли обернулся, глянув на Леголаса, но тот отрицательно качнул головой, и сморщилось его лицо, будто собирался без промаха разящий хранитель заплакать. Вдвоем они наклонили и уложили павшего, но не поверженного сородича Боромира. Гимли подсунул ему под правую руку черен меча, и окровавленные пальцы сжались. Эльф гладил спутанные темно-русые волосы, нежно, будто ребенка баюкал. От эльфийских ли чар, или еще от чего, но открылись вдруг запавшие глаза, глянули пытливо с грязного лица, будто вопрошали.

- Победили мы, - кивнул Гимли. – Государь вошел в город.

И погас взор – видно узнал воин, что хотел, понял, что не зря жизнь положил, да и попрощался с юдолью земной для славы небесной. Гимли избавил его от муки и боли, поднялся с колен, и они побрели дальше.

Много раз простирал Леголас руки над страждущими, а гном молча подхватывал хромавшего эльфа, придерживая за широкий пояс. Вздрагивали тонкие пальцы, лились дивные слова и затворялись раны, иссякала кровь, уходила мука. Одного особо рьяного ристанийца сын Глоина припугнул обухом, потому как нечего на такие царапины эльфийские чары тратить, вполне может до городских стен доковылять, а там и помощь, и лекари. Подумаешь, морду разворотило, не девица чай, от лишнего шрама концы не отдаст. Роханец оказался понятливый и побрел прочь.

- Надо разжечь факел, не вижу ничего, - Леголас обратился к нему впервые за несколько часов, и голос был хриплым, чужим.

- Сейчас тебе, факел, - грубовато отозвался гном. Его тоже шатало от усталости, однако ума не утратил. –На свет-то быстро стрела прилетит, от недобитого какого.

- Но я не вижу тех, кому мог бы еще помочь, - брови эльфа сдвинулись в одну черту, сжались губы. Не было больше измученного раненого, стоял вместо него бессменный охранник лихолесских рубежей, решительный воин, и сжимал в кулак пальцы.

- А если запалишь факел, ты можешь вообще никому не помочь! – отрезал Гимли. Готов был и за секиру браться, чтобы убедить упрямца. Вот была бы потеха им – ночью-то между собой сцепиться, да после такого... Однако создатели не попустили непотребства. Леголас решительно шагнул в темень, где виднелась какая-то распростертая туша – мумака или еще кого, наступил на какие-то тряпки, да вдруг шарахнулся обратно, затрясшись в ознобе.

Не успел Гимли разобраться в чем дело, как лихолесского принца свалило на колени и выгнуло дугой. Гном не сразу и понял, что бедолагу жестоко выворачивает наизнанку, а поняв, придержал за вздрагивающую спину, да подобрал висящие светлые космы. Конечно, грязнее чем сейчас они вдряд ли будут, однако так лучше. Леголас, пошатываясь, вытирал рот рукой, и вид у него был такой, что было понятно: тут же он сейчас и рухнет.

Гимли вспомнил про позаимствованную фляжку, отвинтил пробку, да ткнул эльфу в зубы, рыкнув повелительно: - Пей!

Леголас хлебнул от души, чуть не уронил флягу, схватился за горло, и глаза полезли из орбит. Гимли успел было перепугаться, вдруг отрава какая, однако нюхнул и понял – крепки были ристанийские вина, огонь хлебали лихие конники. Приложился и сам: полыхнуло во рту и скатилось вниз пламенеющим комом, однако полегчало. Судя по всему, принца тоже пробрало, ну да хоть рожа нормального оттенка стала, а не под стать ненаглядному лесу.

- Что там? – решил выведать Гимли. И то дело – с чего бы белобрысому так реагировать, вроде бы уж всего насмотрелись.

- Зло, - просипел эльф. Видно не приспособлена была эльфийская глотка для пития такого.

Гимли перехватил топор, но Леголас успокаивающе положил руку ему на пальцы.

- Мертвое зло, - покачал он головой. – Пойдем отсюда.

И они отступили назад, ибо стояли они там, где ристанийская царевна сразилась с королем назгулов и отсекла ему венценосную призрачную голову.

Леголас прихрамывал уже очень заметно, и Гимли который раз ухватил того за пояс.

- Угомонись, давай заночуем уже. Утром видно будет.

- Ты не понимаешь? – рявкнул лихолесский принц, и глаза заполыхали. – Пока я препираюсь с тобой, дурнем, я могу не успеть спасти еще кого-то!

- Я понимаю! – заорал Гимли так, что раскатилось эхо. – Что ты на ногах уже не стоишь, кровью все кругом залил, а шляешься! Сейчас ты тут поляжешь, а что Арагорн без тебя делать будет, а? – И не заметил, разъярившись-то, как начал секирой трясти перед тонким эльфийским носом. Очевидно потому, что крепче аргументов в запасе не нашлось.

Леголас молчал, только глаза светились, впиваясь в душу.

- Ты братству нужен, - сбавил обороты Гимли. – И мне нужен. Тоже. Желательно живым, ясно?

- Ну если тебе, - вздохнул Леголас.

И тут, видно, отпустило лихолесского принца разом, потому что не сел он, а повалился наземь кулем.

- Надорвался-таки! – испугался Гимли. Сердце стукнулось в горле, он пал рядом, поднял золотоволосую голову и пристроил у себя на колене. Глаза Леголаса закатились, рот был страдальчески полуоткрыт, и виднелась полоска ровных зубов.

Чем особо помочь ему, Гимли не знал. Был бы тут лес – вытащил бы сердешного на травку, придвинул к деревьям поближе, авось и очухался бы. Только где ж тут лес возьмешь, коль ни травинки нету, все вытоптали за день.

Пристроил наземь секиру, стащил кольчугу (плечо даже не думало ныть, помахать им завтра хорошенько, и будет как новое – вот оно, волшебство-то!), затем кожаный подкольчужник – хоть и потом пропитан, и кровью, а все мягче будет лежать.

Чудилось сыну Глоина, будто он, десятой части лихолесовых лет не проживший, сидит умудренным мужем подле юнца, принявшего ношу не по плечу, да и не сдюжившего. Вздохнул, переложил аккуратно отяжелевшую голову с себя, да занялся раной. Ишь, всем он помочь рвется, а себя перевязать недосуг. Поглядел-поглядел, да и отсек всю штанину. Пижоном голоногим будет завтра принц, ну да зато с обеими ногами, а не с одной. За спекшейся кровью и не видно было, чего с ногой. Факел бы вправду не помешал. Однако же сын Глоина поступил по-умному. Насобирал на ощупь обломанные стрелы, нашарил пару сухих тряпок, сложил вместе, прикрыл кольчужным панцирем, да и запалил огнивом. И со стороны не видать, и рану промыть можно.

Возился он долго: оторвал от рубахи кусок, намочил резко пахнущим вином из фляги, смыл кровь с белоснежной кожи. Нехорошо прошла стрела, глубоко, отсекла и кожу, и мышц кусок, как еще двигался эльф – непонятно. Как-как? Да вот так и двигался, заставлял себя. Не то что некоторые, сивобородые, им стрела в плечо, а они и помирать... Только не время было себя корить. Подумал-подумал, да и плеснул из фляги прямо на рану... Боль небось была – валинорские песни услыхать можно. Однако эльф не проснулся, только дернулся да застонал чуть слышно. Чем еще помочь, Гимли не знал. Не было Бродяжника с его неизменной целемой, не было мазей гномьих, из целительных жил земли добытых, вонючих, но действенных. Раскромсал рубаху (тьфу, стыдобища, теперь едва пуп прикрывает, ну да в городе пошарить надо будет, авось что найдется назавтра). Где почище тряпица была – приложил к ране, повозился еще, чтобы полотнище было широким и длинным, потом-таки ногу замотал, ровно и плотно. Чтобы и держало, и ступать можно было.

Впрочем, если и не сможет завтра Леголас встать – ну так вспомнит же про них Бродяжник, отправится искать. Не верил Гимли, что тот может друзей этак-то кинуть, жалел только, что не довелось за спиной королевской повоевать. Но что сделано – то сделано. Жаль одного – сей раз пощабыли с эльфом считаться, кто больше укокошил.

Притушил тлеющие тряпки, оперся спиной на кольчугу, заглянул в лицо остроухому. Боль была на нем, боль и скорбь, будто в забытьи своем все думал принц о тех, кому не дал излечения, кто ушел всеобщей дорогой к создателям. Вздохнул Гимли: разве ж так порядочный эльф спать должен? А как же вытянуться как покойнику, ручки сложить, да в небо таращиться? Не дело... Притянул к себе безвольное тело, да и уложил на плечо бедолагу. Авось не так горестно, когда дружеская рка держит, разлетаются грезы дурные. Уткнулся носом в слипшиеся от пота волосы, пахнувшие кровью и гарью, и моментально уснул.