Добрый вечер!
Позвольте предложить вашему вниманию небольшой фанфик.
Автор: Белка Челли
Фандом: Джон Р.Р.Толкиен, «Властелин колец»
Название: Звездный свет
Персонажи: Гимли/Леголас
Рейтинг: PG-13
Описание: Трудно гному любить эльфа… любить вообще непросто.
Дисклеймер: Все права принадлежат профессору Толкиену, автор прибыли не получает и ни на что не претендует.
читать дальше
Эльфы любят звезды, это всем известно, и в горькие или счастливые минуты они призывают Элберет, Владычицу звезд. Говорят, что это потому, что когда самые первые эльфы только что родились, они сначала увидели звезды, а больше тогда ничего почти и не было, ни Солнца, ни Луны, и вообще еще мало что было на свете, на что посмотреть. Вот эльфы с тех пор и смотрят на небо, а гномы глаза туда поднимают редко, гномы смотрят вглубь. Наши тайны, наша красота, наши мечты – в недрах земли. Эльфам этого не понять, может, понятно было прежним, которые сами строили подземные города вместе с нашими предками и у них учились, а вот нынешним – не очень. Хотя красоту Мерцающих Пещер он оценил… они так прекрасны, что просто не найти слов, что сердце замирает в груди, и дышишь иначе, и не понять, где искрятся кристаллы, а где - у тебя на глазах твои собственные слезы. Вот и он – я видел, как у в глазах стояли слезы, и он, такой говорливый, тоже не сумел найти слов… А я благодаря ему, может, первый из гномов поднял глаза на звезды. И тоже не нашел слов.
Но вообще-то хорошо оказалось, что у его отца дворец тоже устроен в пещерах, хотя, конечно, там кое-что стоило бы перестроить – мне там и так было сначала неловко, а если б не чувствовал привычный камень над головой, то, я наверное, совсем бы растерялся.
Но вот что я думаю – это ведь все не просто так, и как-то так и должно было получиться рано или поздно. Ведь эльфы, во всяком случае, лесные, чтят Йаванну, Королеву земли, и живут под ее покровительством, наш же отец – Ауле, Кузнец Мира. Это же так просто и так логично, странно, что никто не додумался до этого раньше. Наш Ауле, господин всего, что под землей, и их Йавана, госпожа всего, что на земле – между собою супруги! Так разве же не естественно заключить подобный союз и нашим народам?
Все это я толковал ему той ночью в лесу. Лесные эльфы прекрасно видят в темноте, гномы тоже неплохо, вот мы и бродили с ним вместе по лесу, то есть по тому заросшему лесом холму, под которым находится дворец, он так удачно замаскирован, что об этом никак нельзя догадаться, если не знать заранее, разве что случайно увидишь входящих или выходящих эльфов. Странное это чувство – в лесу и ночью… и рядом с эльфом… он так уверенно вел меня через все эти коряги и корни, я чувствовал его руку в своей, вокруг были лесные шорохи и шепоты, неверные, непонятные, тревожащие, под ногами - надежная твердыня, а над головой – звезды…
Вот я ему и объяснил тогда – про Ауле и Йаванну, про союз народов, про то, что вот этот холм и есть для этого прекрасный пример… мы сидели на склоне, под большой сосною, я прямо на земле, а он надо мной на обнажившемся изогнутом корне. И когда я все это ему рассказал, он мне сказал:
- Ты прав, Гимли, мой друг, ты прав. И, думаю, именно так все и выйдет, если мы с тобой хорошо постараемся.
Он спрыгнул вниз и улегся рядом со мной на земле, опираясь на локоть, он был такой невероятно красивый и гибкий, в звездном свете его волосы блестели, словно отлитые из платины самым искусным мастером, а глаза сияли, как звезды. Да, знаю, так всегда говорится, но они на самом деле сияли, как звезды, они светились вдохновением и азартом.
- Я говорил со многими эльфами, - сказал он мне, - и немало из них готовы последовать за мной на юг. Уверен, к нам придут и эльфы из угасающих королевств…
- Ты говорил… со… многими эльфами? – пробормотал я.
- В перерывах между нашими с тобою утехами, - уточнил он, посмеиваясь над моей ревностью, хотя на этот раз я вовсе не ревновал. – Гимли, милый, смотри, как это будет чудесно: ты приведешь гномов в Мерцающие Пещеры, я – эльфов в Итилиен, мы освоим эти места, столь прекрасные, и они сделаются еще прекраснее благодаря нашим трудам, соединив умения наших народов и обмениваясь мастерами, мы сотворим то, чего не видели еще ни гномы, ни эльфы, и никто в мире! А мы с тобой будем жить рядом и видеться без помех, когда пожелаем.
Можете мне не верить, но в эту минуту я вправду видел в его глазах свет Эарендиля.
- Когда пожелаем! – воскликнул я вслед за ним.
Я его обожал. Жить рядом и видеться, когда пожелаем!
С тех пор, как мы с ним сошлись, я часто думал об этом: как дальше мы будем с ним жить вместе? Что жить мы будем вместе, это было само собой разумеющимся, мы этого даже и не обсуждали. Но как же, или, точнее, где, вот что я думал и не мог придумать. Эльфу по-нашему жить неуютно, даже и привыкший с детства, как он, зачахнет с тоски в пещерах, если из них не открывается выхода в зеленый лес. А настоящий дом гнома – лишь под землей. Я ни за что не стану жить во дворце Трандуила нахлебником, даже если дозволят, и даже ради него – чтобы все эльфы поглядывали на меня со смешками, перешептываясь, чем именно заслужил гном такое расположение. Да и теперь я не желал и даже знал, что не смогу жить нигде, кроме Мерцающих Пещер… это был выход, это было решение! Жить рядом и видеться, когда пожелаем… да что там пути, вскинулся на коня – и вот мы уже обнимаемся, я уже немного умею ездить верхом, ради такого дела научусь, невелик труд!
А он говорил, говорил, что они сделают, и как обустроят лес, как расчистят от бурелома и будут сажать молодые деревца и цветы и травы, и как бережно будут обходиться с древними деревьями, чтобы они прожили еще многие века, и откуда привезут материалы, кое для чего понадобится камень, но камня там будет мало, потому что их город должен вписаться в чудесный лес, врасти в него, как родной, и что дома они будут строить на деревьях, наподобие как в Лотлориене, хотя здесь и нет меллорнов, но он уже все придумал… говорил, говорил так горячо, вдохновенно говорил о своей мечте – так же как я прежде говорил ему о своей.
Да, жить вместе, вместе именно так! И он, и я - каждый устроим свою жизнь и свое жилище согласно своим вкусам и обычаю своего народа, и все-таки мы будем вместе. И труды у нас будут общие, но все-таки у каждого свой собственный, не будет так, чтобы кто-нибудь один был всего лишь помощником у другого, что, конечно, уязвляло бы эльфийскую гордость точно так же, как гномью.
- Я сделаю для тебя отдельную комнату, - сказал я. – Уберу ее самоцветами и… и выращу цветы! Да, точно – принесем в больших ящиках земли, а если над ними повесить эльфийские светильники, то света хватит!
- Я для тебя тоже сделаю отдельную комнату, - улыбнулся он. – И нарочно для тебя устрою подъемник, чтобы тебе не лезть на дерево…
- Прекрасно доберусь и своими ногами, – проворчал я, - Гном я или кто?
- Гном-древолаз! – покатился он со смеху.
- А что, уж не хуже, чем пещерный эльф!
Он звонко смеялся, повалившись от смеху на землю, на спину, его коленка оказалась как раз у моего лица, и я, конечно, не смог удержаться, чтобы ее не поцеловать.
- Гиимлиии… - протянул он сквозь смех. Как же я любил, когда он так говорит. А он взял мою руку и стал по одному целовать мои пальцы…
Наверное, это очень странно для гнома – полюбить лес… да и я не то чтобы полюбил – но начал немного его понимать, научился видеть его красоту. Научился благодаря ему – потому что однажды увидел ЕГО красоту.
Как же прекрасен он был в звездном свете, здесь, в этот час, среди этих вывороченных корней, может быть, еще прекрасней, чем днем… я мог любоваться им бесконечно, как эльфы любуются звездами.
- Ты – точно перстень, сработанный искуснейшим мастером, - говорил я ему тогда. – Который хочется рассматривать, разглядывать до деталей, до каждой крупинки зерни, до каждой грани кристалла, от которого невозможно оторвать глаз, которым хочется любоваться и хочется прикоснуться, хочется потрогать, узнать на ощупь, пройтись пальцами, повторяя каждый изгиб…
Я любовался им, и я целовал его, этой ночью в лесу и под звездами я заново познавал его… на ощупь… и на вкус…
Не знаю, это свойственно всем эльфам или только ему одному – он был так горяч и ненасытен, но одновременно в этом деле нетороплив, он не признавал никакой спешки и никогда не позволял мне перейти к главному, пока мы оба не будем полностью раздеты. В этот раз я спросил его, почему.
- Так это же некрасиво! – воскликнул он удивленно, словно я спрашиваю его о чем-то само собой разумеющемся и всем, кроме гномов, понятном.
Я, конечно, знал, как для эльфов важна красота. Красота важна и для гномов, да и для людей, и вообще, наверное, для всех разумных существ, кроме разве что поганых тварей – хотя, может, и у них есть какие-то свои понятия о красоте, только извращенные, как они сами? Я тоже люблю красоту, хотя, наверное, и немного не так, как ее любят эльфы. Он был прекрасен, и я любил его, и мог любоваться им бесконечно. Может быть, и мы с ним вместе, обнимающиеся, кому-нибудь непредвзятому могли показаться красивыми – как радуют глаз влюбленные парочки. Но когда уж дело доходит до того самого – что тут может быть красивого, в этих нелепых телодвижениях?
- Красота и любовь неразделимы, - продолжил он, чуточку даже нетерпеливо, видя мое недоумение и мое молчание. – Любовь невозможна без красоты, если это на самом деле любовь, любовь живет красотой, и красота – любовью…
- Но ведь любят же не за красоту… - неуверенно пробормотал я.
Никогда не забуду его глаз. Глаза его в изумлении распахнулись на пол-лица:
- Как это не за красоту? А за что же еще?
Меня словно ударили в поддых. Дыхание перехватило, где-то в нутре сделалось больно и пусто… пусто и горько, почти так же, как в тот день, когда у меня в руках оказалось письмо Владыки Элронда. Хотя нет, не почти… Тогда я ничего не имел и мало на что надеялся – теперь же имел всё и надеялся на еще большее. Надеялся еще минуту назад. Минуту назад был уверен, что имел…
- Гимли? - позвал он. Кажется, поняв, что что-то не так. Что-то не так… всего лишь. Всего-то одна гномья жизнь.
- Гимли, ты что? – повтори он уже встревожено.
Он, Леголас, Зеленый Лист.
А я смотрел на него. На Леголаса. На моего возлюбленного. На самое прекрасное, что есть в этом мире.
Мне, наверное, легче бы было снять с петель и снести вниз на собственной спине ворота Мории, чем выговорить это. Но он ждал от меня ответа, и я все-таки заставил себя сказать:
- Тогда забудь все это… все, о чем мы сегодня с тобой мечтали… тогда все это пустое.
- Но почему, Гимли, почему? – воскликнул он. Он не понимал. А ведь все было так понятно. Он сам только что сказал мне об этом.
- Потому что любят за красоту, - сказал я. – А я – и по нашим-то гномьим меркам так себе. И уж тем более для взгляда эльфа… Это не любовь, это, наверное, боевое товарищество и телесный голод, но это не любовь, и когда ты насытишься… - я не смог досказать «тебе захочется меня покинуть». – Когда… рано или поздно это случится. И лучше уж тогда и не начинать вовсе… если наша общая жизнь будет построена и устроена, вдвое труднее будет рвать эти нити, трудней и больней для обоих… но придется их рвать… потому что ты начнешь тяготиться мной, рано или поздно.
Я не сказал: а я всегда буду любить тебя.
Я смотрел на него, моего любимого, единственного для меня в этом мире. Смотрел, чтобы навсегда запомнить его черты.
Он как-то судорожно, резко вздыхал. И я не сразу понял, что Леголас смеется.
- Гимлиии… о Элберет, Гимли! Правду говорят, что все гномы тугодумы… но чтоб уж настолько… Гимли, милый, да разве же красота в каких-то мерках? Красота – она в сердце. Ведь для того, кто любит, его возлюбленный всегда прекрасен, любимый красивее всех на свете!
Я смотрел на него, смеющегося, и мне самому хотелось смеяться.
- То есть ты хочешь сказать… что и я… - глупо спросил я.
- Ну конечно! Ты ужасно красивый гном, очень, очень, а если кто думает иначе, то тот ничего не понимает и глубоко заблуждается, и мне дела нет до его слов!
Я и верил ему, и не верил. Если бы он сказал, что ценит меня за надежность, я бы ему поверил. Если бы заговорил о том, что бывает у нас наедине… уж тут-то он всегда был мною доволен. Сказать без лишней скоромности, едва ли кто-то другой тут был бы для него лучше меня – уж во всяком случае, не тощие эльфы! Тут уж я был в себе уверен. Его тело говорило мне об этом каждую ночь. Слова могут обманывать, словами можно обманываться самому, но тело не может лгать. Даже если бы он сказал, что его забавляют мои гномьи манеры, я бы поверил и не обиделся, потому что его эльфийские повадки забавляли меня не меньше, и в этом и была особая прелесть. Но… красивый? Я? В глазах эльфа?
- Гимли, ну правда, ну даю тебе слово, хочешь, я даже поклянусь? – он тряс и тормошил меня за плечи. Боюсь, что я сидел перед ним уж с очень нелепым видом.
Мне очень хотелось в это поверить. Эльфы едва ли не превыше всего ценят красоту. Но и гномы ценят ее не меньше. Мы ценим красоту гор, красоту самоцветов, красоту искусных творений и красоту жен… и красоту мужей. Да, я никогда на это не претендовал… и все-таки мне очень хотелось услышать это из уст того, чье мнение было для меня самым важным. Единственно важным.
- Честное слово, для меня с тобой не сравняться ни леди Арвен, ни даже Владычица Галадриэль… да что там! Вот если бы прямо сейчас передо мной явилась сама Лютиен, прекраснейшая из детей Илюватара, я бы даже и не взглянул на нее. Или сам Келегорм Прекрасный, которого называют самым красивым из эльфийских мужчин – во всяком случае, мой отец говорит именно так. Хотя некоторые считают самым красивым Феанора – так вот, даже сам Феанор…
- Леголас, ты издеваешься, да? – пробормотал я.
- Разумеется, да! – радостно откликнулся он. – Но ты сам напросился.
Ну ясное дело, он надо мной издевался. Уж кто-кто, а я-то точно знал, кто на самом деле самый красивый из эльфийских мужчин!
Позвольте предложить вашему вниманию небольшой фанфик.
Автор: Белка Челли
Фандом: Джон Р.Р.Толкиен, «Властелин колец»
Название: Звездный свет
Персонажи: Гимли/Леголас
Рейтинг: PG-13
Описание: Трудно гному любить эльфа… любить вообще непросто.
Дисклеймер: Все права принадлежат профессору Толкиену, автор прибыли не получает и ни на что не претендует.
читать дальше
Эльфы любят звезды, это всем известно, и в горькие или счастливые минуты они призывают Элберет, Владычицу звезд. Говорят, что это потому, что когда самые первые эльфы только что родились, они сначала увидели звезды, а больше тогда ничего почти и не было, ни Солнца, ни Луны, и вообще еще мало что было на свете, на что посмотреть. Вот эльфы с тех пор и смотрят на небо, а гномы глаза туда поднимают редко, гномы смотрят вглубь. Наши тайны, наша красота, наши мечты – в недрах земли. Эльфам этого не понять, может, понятно было прежним, которые сами строили подземные города вместе с нашими предками и у них учились, а вот нынешним – не очень. Хотя красоту Мерцающих Пещер он оценил… они так прекрасны, что просто не найти слов, что сердце замирает в груди, и дышишь иначе, и не понять, где искрятся кристаллы, а где - у тебя на глазах твои собственные слезы. Вот и он – я видел, как у в глазах стояли слезы, и он, такой говорливый, тоже не сумел найти слов… А я благодаря ему, может, первый из гномов поднял глаза на звезды. И тоже не нашел слов.
Но вообще-то хорошо оказалось, что у его отца дворец тоже устроен в пещерах, хотя, конечно, там кое-что стоило бы перестроить – мне там и так было сначала неловко, а если б не чувствовал привычный камень над головой, то, я наверное, совсем бы растерялся.
Но вот что я думаю – это ведь все не просто так, и как-то так и должно было получиться рано или поздно. Ведь эльфы, во всяком случае, лесные, чтят Йаванну, Королеву земли, и живут под ее покровительством, наш же отец – Ауле, Кузнец Мира. Это же так просто и так логично, странно, что никто не додумался до этого раньше. Наш Ауле, господин всего, что под землей, и их Йавана, госпожа всего, что на земле – между собою супруги! Так разве же не естественно заключить подобный союз и нашим народам?
Все это я толковал ему той ночью в лесу. Лесные эльфы прекрасно видят в темноте, гномы тоже неплохо, вот мы и бродили с ним вместе по лесу, то есть по тому заросшему лесом холму, под которым находится дворец, он так удачно замаскирован, что об этом никак нельзя догадаться, если не знать заранее, разве что случайно увидишь входящих или выходящих эльфов. Странное это чувство – в лесу и ночью… и рядом с эльфом… он так уверенно вел меня через все эти коряги и корни, я чувствовал его руку в своей, вокруг были лесные шорохи и шепоты, неверные, непонятные, тревожащие, под ногами - надежная твердыня, а над головой – звезды…
Вот я ему и объяснил тогда – про Ауле и Йаванну, про союз народов, про то, что вот этот холм и есть для этого прекрасный пример… мы сидели на склоне, под большой сосною, я прямо на земле, а он надо мной на обнажившемся изогнутом корне. И когда я все это ему рассказал, он мне сказал:
- Ты прав, Гимли, мой друг, ты прав. И, думаю, именно так все и выйдет, если мы с тобой хорошо постараемся.
Он спрыгнул вниз и улегся рядом со мной на земле, опираясь на локоть, он был такой невероятно красивый и гибкий, в звездном свете его волосы блестели, словно отлитые из платины самым искусным мастером, а глаза сияли, как звезды. Да, знаю, так всегда говорится, но они на самом деле сияли, как звезды, они светились вдохновением и азартом.
- Я говорил со многими эльфами, - сказал он мне, - и немало из них готовы последовать за мной на юг. Уверен, к нам придут и эльфы из угасающих королевств…
- Ты говорил… со… многими эльфами? – пробормотал я.
- В перерывах между нашими с тобою утехами, - уточнил он, посмеиваясь над моей ревностью, хотя на этот раз я вовсе не ревновал. – Гимли, милый, смотри, как это будет чудесно: ты приведешь гномов в Мерцающие Пещеры, я – эльфов в Итилиен, мы освоим эти места, столь прекрасные, и они сделаются еще прекраснее благодаря нашим трудам, соединив умения наших народов и обмениваясь мастерами, мы сотворим то, чего не видели еще ни гномы, ни эльфы, и никто в мире! А мы с тобой будем жить рядом и видеться без помех, когда пожелаем.
Можете мне не верить, но в эту минуту я вправду видел в его глазах свет Эарендиля.
- Когда пожелаем! – воскликнул я вслед за ним.
Я его обожал. Жить рядом и видеться, когда пожелаем!
С тех пор, как мы с ним сошлись, я часто думал об этом: как дальше мы будем с ним жить вместе? Что жить мы будем вместе, это было само собой разумеющимся, мы этого даже и не обсуждали. Но как же, или, точнее, где, вот что я думал и не мог придумать. Эльфу по-нашему жить неуютно, даже и привыкший с детства, как он, зачахнет с тоски в пещерах, если из них не открывается выхода в зеленый лес. А настоящий дом гнома – лишь под землей. Я ни за что не стану жить во дворце Трандуила нахлебником, даже если дозволят, и даже ради него – чтобы все эльфы поглядывали на меня со смешками, перешептываясь, чем именно заслужил гном такое расположение. Да и теперь я не желал и даже знал, что не смогу жить нигде, кроме Мерцающих Пещер… это был выход, это было решение! Жить рядом и видеться, когда пожелаем… да что там пути, вскинулся на коня – и вот мы уже обнимаемся, я уже немного умею ездить верхом, ради такого дела научусь, невелик труд!
А он говорил, говорил, что они сделают, и как обустроят лес, как расчистят от бурелома и будут сажать молодые деревца и цветы и травы, и как бережно будут обходиться с древними деревьями, чтобы они прожили еще многие века, и откуда привезут материалы, кое для чего понадобится камень, но камня там будет мало, потому что их город должен вписаться в чудесный лес, врасти в него, как родной, и что дома они будут строить на деревьях, наподобие как в Лотлориене, хотя здесь и нет меллорнов, но он уже все придумал… говорил, говорил так горячо, вдохновенно говорил о своей мечте – так же как я прежде говорил ему о своей.
Да, жить вместе, вместе именно так! И он, и я - каждый устроим свою жизнь и свое жилище согласно своим вкусам и обычаю своего народа, и все-таки мы будем вместе. И труды у нас будут общие, но все-таки у каждого свой собственный, не будет так, чтобы кто-нибудь один был всего лишь помощником у другого, что, конечно, уязвляло бы эльфийскую гордость точно так же, как гномью.
- Я сделаю для тебя отдельную комнату, - сказал я. – Уберу ее самоцветами и… и выращу цветы! Да, точно – принесем в больших ящиках земли, а если над ними повесить эльфийские светильники, то света хватит!
- Я для тебя тоже сделаю отдельную комнату, - улыбнулся он. – И нарочно для тебя устрою подъемник, чтобы тебе не лезть на дерево…
- Прекрасно доберусь и своими ногами, – проворчал я, - Гном я или кто?
- Гном-древолаз! – покатился он со смеху.
- А что, уж не хуже, чем пещерный эльф!
Он звонко смеялся, повалившись от смеху на землю, на спину, его коленка оказалась как раз у моего лица, и я, конечно, не смог удержаться, чтобы ее не поцеловать.
- Гиимлиии… - протянул он сквозь смех. Как же я любил, когда он так говорит. А он взял мою руку и стал по одному целовать мои пальцы…
Наверное, это очень странно для гнома – полюбить лес… да и я не то чтобы полюбил – но начал немного его понимать, научился видеть его красоту. Научился благодаря ему – потому что однажды увидел ЕГО красоту.
Как же прекрасен он был в звездном свете, здесь, в этот час, среди этих вывороченных корней, может быть, еще прекрасней, чем днем… я мог любоваться им бесконечно, как эльфы любуются звездами.
- Ты – точно перстень, сработанный искуснейшим мастером, - говорил я ему тогда. – Который хочется рассматривать, разглядывать до деталей, до каждой крупинки зерни, до каждой грани кристалла, от которого невозможно оторвать глаз, которым хочется любоваться и хочется прикоснуться, хочется потрогать, узнать на ощупь, пройтись пальцами, повторяя каждый изгиб…
Я любовался им, и я целовал его, этой ночью в лесу и под звездами я заново познавал его… на ощупь… и на вкус…
Не знаю, это свойственно всем эльфам или только ему одному – он был так горяч и ненасытен, но одновременно в этом деле нетороплив, он не признавал никакой спешки и никогда не позволял мне перейти к главному, пока мы оба не будем полностью раздеты. В этот раз я спросил его, почему.
- Так это же некрасиво! – воскликнул он удивленно, словно я спрашиваю его о чем-то само собой разумеющемся и всем, кроме гномов, понятном.
Я, конечно, знал, как для эльфов важна красота. Красота важна и для гномов, да и для людей, и вообще, наверное, для всех разумных существ, кроме разве что поганых тварей – хотя, может, и у них есть какие-то свои понятия о красоте, только извращенные, как они сами? Я тоже люблю красоту, хотя, наверное, и немного не так, как ее любят эльфы. Он был прекрасен, и я любил его, и мог любоваться им бесконечно. Может быть, и мы с ним вместе, обнимающиеся, кому-нибудь непредвзятому могли показаться красивыми – как радуют глаз влюбленные парочки. Но когда уж дело доходит до того самого – что тут может быть красивого, в этих нелепых телодвижениях?
- Красота и любовь неразделимы, - продолжил он, чуточку даже нетерпеливо, видя мое недоумение и мое молчание. – Любовь невозможна без красоты, если это на самом деле любовь, любовь живет красотой, и красота – любовью…
- Но ведь любят же не за красоту… - неуверенно пробормотал я.
Никогда не забуду его глаз. Глаза его в изумлении распахнулись на пол-лица:
- Как это не за красоту? А за что же еще?
Меня словно ударили в поддых. Дыхание перехватило, где-то в нутре сделалось больно и пусто… пусто и горько, почти так же, как в тот день, когда у меня в руках оказалось письмо Владыки Элронда. Хотя нет, не почти… Тогда я ничего не имел и мало на что надеялся – теперь же имел всё и надеялся на еще большее. Надеялся еще минуту назад. Минуту назад был уверен, что имел…
- Гимли? - позвал он. Кажется, поняв, что что-то не так. Что-то не так… всего лишь. Всего-то одна гномья жизнь.
- Гимли, ты что? – повтори он уже встревожено.
Он, Леголас, Зеленый Лист.
А я смотрел на него. На Леголаса. На моего возлюбленного. На самое прекрасное, что есть в этом мире.
Мне, наверное, легче бы было снять с петель и снести вниз на собственной спине ворота Мории, чем выговорить это. Но он ждал от меня ответа, и я все-таки заставил себя сказать:
- Тогда забудь все это… все, о чем мы сегодня с тобой мечтали… тогда все это пустое.
- Но почему, Гимли, почему? – воскликнул он. Он не понимал. А ведь все было так понятно. Он сам только что сказал мне об этом.
- Потому что любят за красоту, - сказал я. – А я – и по нашим-то гномьим меркам так себе. И уж тем более для взгляда эльфа… Это не любовь, это, наверное, боевое товарищество и телесный голод, но это не любовь, и когда ты насытишься… - я не смог досказать «тебе захочется меня покинуть». – Когда… рано или поздно это случится. И лучше уж тогда и не начинать вовсе… если наша общая жизнь будет построена и устроена, вдвое труднее будет рвать эти нити, трудней и больней для обоих… но придется их рвать… потому что ты начнешь тяготиться мной, рано или поздно.
Я не сказал: а я всегда буду любить тебя.
Я смотрел на него, моего любимого, единственного для меня в этом мире. Смотрел, чтобы навсегда запомнить его черты.
Он как-то судорожно, резко вздыхал. И я не сразу понял, что Леголас смеется.
- Гимлиии… о Элберет, Гимли! Правду говорят, что все гномы тугодумы… но чтоб уж настолько… Гимли, милый, да разве же красота в каких-то мерках? Красота – она в сердце. Ведь для того, кто любит, его возлюбленный всегда прекрасен, любимый красивее всех на свете!
Я смотрел на него, смеющегося, и мне самому хотелось смеяться.
- То есть ты хочешь сказать… что и я… - глупо спросил я.
- Ну конечно! Ты ужасно красивый гном, очень, очень, а если кто думает иначе, то тот ничего не понимает и глубоко заблуждается, и мне дела нет до его слов!
Я и верил ему, и не верил. Если бы он сказал, что ценит меня за надежность, я бы ему поверил. Если бы заговорил о том, что бывает у нас наедине… уж тут-то он всегда был мною доволен. Сказать без лишней скоромности, едва ли кто-то другой тут был бы для него лучше меня – уж во всяком случае, не тощие эльфы! Тут уж я был в себе уверен. Его тело говорило мне об этом каждую ночь. Слова могут обманывать, словами можно обманываться самому, но тело не может лгать. Даже если бы он сказал, что его забавляют мои гномьи манеры, я бы поверил и не обиделся, потому что его эльфийские повадки забавляли меня не меньше, и в этом и была особая прелесть. Но… красивый? Я? В глазах эльфа?
- Гимли, ну правда, ну даю тебе слово, хочешь, я даже поклянусь? – он тряс и тормошил меня за плечи. Боюсь, что я сидел перед ним уж с очень нелепым видом.
Мне очень хотелось в это поверить. Эльфы едва ли не превыше всего ценят красоту. Но и гномы ценят ее не меньше. Мы ценим красоту гор, красоту самоцветов, красоту искусных творений и красоту жен… и красоту мужей. Да, я никогда на это не претендовал… и все-таки мне очень хотелось услышать это из уст того, чье мнение было для меня самым важным. Единственно важным.
- Честное слово, для меня с тобой не сравняться ни леди Арвен, ни даже Владычица Галадриэль… да что там! Вот если бы прямо сейчас передо мной явилась сама Лютиен, прекраснейшая из детей Илюватара, я бы даже и не взглянул на нее. Или сам Келегорм Прекрасный, которого называют самым красивым из эльфийских мужчин – во всяком случае, мой отец говорит именно так. Хотя некоторые считают самым красивым Феанора – так вот, даже сам Феанор…
- Леголас, ты издеваешься, да? – пробормотал я.
- Разумеется, да! – радостно откликнулся он. – Но ты сам напросился.
Ну ясное дело, он надо мной издевался. Уж кто-кто, а я-то точно знал, кто на самом деле самый красивый из эльфийских мужчин!
-
-
25.01.2016 в 23:08-
-
25.01.2016 в 23:20-
-
26.01.2016 в 20:52Спасибо
-
-
26.01.2016 в 21:23о, вижу единомышленника!
-
-
15.01.2017 в 02:35-
-
15.01.2017 в 16:09