Мой основной логин - Хельгрин. Этот - только для текстов по ВК.
Sheyd ничего, что я тут завалила все фиком своим? он здоровый получается... Мне уж прямо неловко...
Бета: пока нет, но будет
Категории: слэш
Жанр: драма
Пейринги: Леголас/Гимли
Рейтинг: пока PG-13, там видно будет
Размер: миди
Предупреждения: однополые отношения, POV Гимли.
Содержание: повествование начинается с того момента, когда Арагорн, Леголас и Гимли встречаются с ристанийскими конниками Эомера и на данных им лошадях продолжают поиск Мерри и Пина.
Статус: в работе
Дисклеймер: Omnia mea mecum porto, все свое, чужого не беру, выгоды не ищу.
Эребор. (Продолжение).
читать дальшеГном будто спал, а будто бредил. Мнились ему леса, никогда такими их не видел – будто чует все ростки, жизнь листьев, их разговор... Потом вдруг валились сверху камни, и он силился кого-то спасти и не мог, потом долы невиданные, города белоснежные, какие-то не то эльфы, не то вовсе Создатели, потом все сминалось, и наваливалось удушье, давила на грудь тяга страшная, и хотелось одного только – вдохнуть, а лезла в нос и глаза пыль, и сознание билось и угасало. Рванулся и сел, тараща глаза. Взаправду давило в груди, будто снова бежал он за Арагорном сутками, и сердце вывалиться норовило. Вокруг сидели с факелами, было темно, и голова Леголаса все также лежала у него на коленях. Вглядывался, вглядывался, но так и не понял, шевелится ли грудь под повязками. Поднес пальцы к ноздрям, и все равно ничего не почуял. Сбоку наклонился кто-то, подвинул факел ближе, утешил:
- Дышит...
Гимли осторожно повернул голову, - от усталости или еще от чего резкие движения отзывались полыханием перед глазами. На корточках подле них сидел человек – кто-то из городских. Похожий и непохожй на Бранда, правителя. Кажется, видел его, но мельком, да не мог отчетливо припомнить. Вообще в голове мешалось все, помнил только, что откопали они эльфа, и был тот жив, и сейчас вроде как еще дышит. Вот и славно. Оглядел родные рожи – кто спал на земле, кто костерок затеплил и грелся, однако же сидели вокруг, будто охраняли, и этот тут еще. Впрочем, плевать было сыну Глоина сейчас на вежество, выдавил хрипло, не своим голосом:
- Ты кто, парень?
Тот ответил, не чинясь:
- Бард, король Дейла.
- Свихнуться можно, - буркнул гном, - одни короли кругом.
Бард примолк от неожиданности, вокруг сдержанно захихикали.
- Кто он тебе? – спросил Бард, прямо и резко, будто имел на это право.
Гимли как-то потерялся даже, что ответишь на такой вопрос? Как вместить в короткое слово «друг» путь от Ривендела до Черных врат? Вспомнилось еще, как вытащил его эльф в Мории чуть не за бороду, не дал под орочьими мечами погибнуть, за память дядьки Балина сражаясь. Тогда же гном тетрадь Балина и потерял, очень потом на остроухого обижался, ворчал да бурчал, пока в Лориэне жили, ну да тот недолго думал, предложил вернуться, насмешливо щурясь. Крыть было нечем, и больше Гимли его в том не упрекал.
И вот теперь этот сидит. Ответа требует. Кто да что спрашивает.
- Мне он друг и брат, - ответил этак, залихватски. И приготовился на вопросы каверзные отвечать, мол братья нашлись, эльф да гном.
Однако же Бард промолчал, словно задумался. Потом добавил:
- Я учился лекарскому делу, потому за мной сходили наши подгорные братья-гномы. Но я не знаю, чем тут помочь, - человек бы на его месте не выжил, а я не умею лечить эльфов. Говорят, ты лечил его руками?
Гимли, сам об этом забывший, вдруг вспомнил видения-то свои, неуверенно пожал плечами.
- Пытался... Он умеет это делать, и я подумал – вдруг получится. Мой друг много лечил после боя...
Бард с интересом слушал, засунув большие пальцы за пояс. И этот жест вдруг напомнил Гимли Арагорна.
- Целема, - вдруг сказал он. – Другой мой друг, который сейчас стал королем Элессаром, там, далеко, в Минас-Тирите... он лечил целемой.
Бард потряс головой:
- Я не знаю, что это такое? Как еще называется эта трава?
Гимли не мог ответить на этот вопрос, только описал листики да свойства. Бард обещал помочь, поискать, посмотреть, поднялся легко на ноги.
- Я рад был познакомиться с тобой, прославленный Гимли, сын Глоина, один из Хранителей.
Гимли про себя подумал, что у него в одночасье столько титулов отросло – пока до конца договоришь, забудешь с чего начал. Недаром, видно, примета есть – поведешься с эльфом, и все наперекосяк. Попрощался однако же с Бардом этим, сделал вид, что такие почести для него привычные.
Потом долго сидел, смотрел Леголасу в лицо, словно дозваться пытался. Но его друг был где-то очень далеко, любовался на чаек или песни валинорские слушал, а глаза открывать не спешил. От не слишком удобной позы затекло и ломило все тело, но пошевелиться он боялся. И снять голову эльфа с колен боялся еще больше.
Гномы натащили целительных мазей, вонючих да горючих, однако Гимли знал, что хоть и выглядит как грязь, а помогает изрядно. Мазали бедолагу, меняли повзяки. Однако лихолесский принц в этот мир не спешил. Вздымалась неровно грудь, да и всё. Только ребра чуть подзажили, все говорили, мол, Гимли это заслуга. Он еще пару раз пытался руки простирать да лечить, но не получалось ничего. Не видел ни костей раздробленных, ни ребер разбитых, как ни пыжился.
Третий день пошел, как переселились они с Леголасом под навес. Прибегали малые, приносили поесть, вглядывались в бескровное лицо эльфа, сидели рядом. Наконец, под вечер явился Бард, король. Запыленный и грязный, сразу видно, не из дворцовых покоев пожаловал. Принес под полой знакомый кустик, рассказал, что всех жителей собрали, опросили, что за диво такое, и нашелся-таки сведущий старец. Супруга его, давно уж покойница, не из этих мест была, так травку такую пользовала – ногу-руку там поранишь если, прикладывала листики. Вот взгромоздил Бард старинушку на коня, да, поддерживая под локти, все леса с ним объехал, и нашел все же.
- Ишь, - подумал Гимли. – Сам ездил, расстарался. А ради чего старался – оно и неясно. Планы какие имеет то ли на эльфа, то ли еще на что...
Впрочем, не это главное было. Раздули костерок, в котел воды набрали, а дальше знал Гимли что надо травку-то в котел покрошить, да потом и раны промывать. Тут и загвоздка оказалась – а ну как для того, чтобы действовала целема эта, особый меч или нож какой надобен? Тут уж папаша решился, отправился в сокровищницу, да клинок самого Дарина оттуда извлек. Половина Эребора диковину-то эту вообще первый раз видела.
Решили сообща, что многое может мифриловый клинок самого Дарина перебороть. Словом, вскипятили, остудили слегонца, и давай белобрысого обмывать водой этой. Бард тут же крутился, помогал, и видно было, что вправду лечитель. У Гимли аж сердце снова сдавило, как на друга своего глянул. Раньше был эльф изящен, но чувствовалась в нем этакая сила, как в натнутом луке. А сейчас был он худ и изможден, кости торчат, брюхо к спине липнет и весь в синячищах черных. Качал Бард головой, говорил снова, что не знает что с такими ранами делать. Дескать, не выжил бы человек, а тут три дня прошло как достали из-под камней-то этого… Обмыли целемой, лубки наложили, да и остались ждать, будто сейчас чудо какое будет, вскочит эльф здоровый и веселый. Однако чуда не было, и Гимли снова пристроил голову друга у себя на коленях. Дурь конечно, но верил, что пока он, гном Гимли, сын Глоина, владыки Эребора рядом будет, не уйдет белобрысый в свой эльфийский край-после-смерти. Верил, и все тут. Потому и сидел так ночи напролет, да и днем, если лекарям не помогал.
Целема ли помогла, или понял остроухий, что его в покое не оставят, так и будут в этот мир тянуть, или все вместе, однако наутро открыл эльф глаза. Моргнул пару раз, зажмурился, да потекли слезы из-под век. Вокруг забегали, засуетились, за вином понеслись, дать болезному чтоб от боли не так мучился. Гимли вспомнил однако, как сам после раны глаза продрать не мог, ревьмя ревел. Приложил осторожно руку козырьком, мол давай уж, на мир смотри, хватит поленом валяться.
Эльф проморгался, глаза были в кровавых жилках и совершенно бессмысленные. Гимли маячил у того перед носом, думал, что уж его-то рожу эльф вряд ли забудет. Тот прикрыл глаза, потом распахнул снова, и на лице отразилось узнавание, потом удивление, потом нахлынула память. Завозился (гномы, кто рядом случился, быстро придержали его, пока вскакивать не надумал), потом просипел что-то, едва слышно…
Гимли наклонился к самому лицу, потряс головой, переспросил:
- Что?
- Мальчик…Фарин… он был жив… там…
- Он и сейчас вполне жив, - утешил Гимли, - вон папаня его сидит, сейчас в ноги тебе падать будет.
Фрерин и вправду маячил рядом, за спиной Гимли, ловил каждое слово.
Эльф снова разлепил серые губы:
- Я… виноват.
В чем он виноват, и что этакого хотел изречь остроухий, осталось гномам неизвестным. Потому что именно в это мгновение до Гимли дошло, что продрал его приятель глаза, и даже болтает чего-то.
Сын Глоина подпрыгнул, неожиданно для всех, да и для себя тоже. Бросился Фрерину на шею, чуть не повалил. Оббежал зачем-то вокруг лежащего эльфа, яростно крутя себя за бороду, потом снова пал на колени.
Эльф щурился от солнца и света, однако слезы больше не текли.
- Ах ты скотина, - заорал Гимли, глядя на бескровное лицо. – Опять помирать надумал?
Уголки губ Леголаса дрогнули, видно хотел улыбнуться. Сделал усилие, дышать-то трудно было, а говорить уж вовсе подвиг.
- И ты… опять спас меня.
- И спас! – Подбоченился Гимли. – И еще спасу! Мне людей собирать, в Минас-Тирит тащиться, а ты будешь в палатах Мандоса прохлаждаться, песенки распевать? Нет уж…
Хотел и еще что-то добавить, про птичек драгоценных, но увидел, как у эльфа закатились глаза. Видно, сил больше не осталось ни на что.
Но все равно радовались гномы, радовался Бард-король. Какая-никакая, а надежда.
Тяжело поправлялся остроухий. Гимли ходил за ним как мамка, расчесывал волосы, подносил чашу с водой – только воду у бедолаги нутро и принимало. Пытались чем накормить – скорчило несчастного так, что уж думали – отойдет сейчас. Эльф покорно позволял себя перевязывать, безучастно глядел на перебитые ноги, руку, которая руку-то мало чем напоминала, кусал губы от боли, зеленел, но молчал.
Не сразу, но понял Гимли в чем дело. Считал Леголас себя непоправимо виноватым – мол не он если бы, не потащился бы в забой никто, уж тем более дети. И чудом никто не пострадал из малышей, а мог, мог еще как. Фрерин в простоте душевной эльфу все поведал, как уже похоронили их, как потом сыночка ненаглядного нашли, а тот жив-здоров. Пострелята эти тоже тут крутились, и Фарин прибегал, гладил эльфа жалостливо по здоровой руке. Только от гномьей повести Леголас еще больше в себе замкнулся, сдвинулись брови, и смотрел все взглядом своим нездешним куда-то в небо. И не знал Гимли как его растормошить.
А тут еще папаша заблажил, видно решил что эльфу одному дурить скучно будет. Порешил главенство-то свое с себя сложить. Мол, остался у Даина сын, хоть и молод, но пусть правит отныне. Про себя говорил, что такой как он правителем быть не может, потому как послал детей и эльфа на верную смерть. Должен был проверить сначала все, а потом уж... Гимли небо с овчинку показалось – на холме подле леса один лежит пластом, на облака таращится. В Эреборе другой щеку подпирает да ноет. Взял бы обоих упрямцев, да лбами сложил как следует, чтобы мозги растряслись. Только одна незадача: одному щелчка дай – тотчас душа вылетит. А второй – папаня родимый, тож руку не поднимешь.
Так и бегал между Горой и лесом. Папаня наконец кручину оставил свою, придумал, что надо отблагодарить эльфа как-то, да и в кузне засел. Пусть хоть портки железные кует, главное не вздыхает как энт. Гимли выпросил на поварне бульону, самого что ни на есть простого: конечно воздух лесной эльфу хорошо, вот только крепости телесной от него не прибавится. Притащил котелок, изготовился с ложкой, вид такой принял, что мол никак отказаться нельзя. Мелюзгу всю разогнал, чтоб не смущали значит, героя. Говорить-то Леголас уже мог, мало правда да тихо. Так все безбородые вокруг него толклись, догадались кхуздулу учить. Эльф слова коверкал безбожно, мелюзге смеху, да и сам тоже вроде как улыбается углом рта.
Увидел котелок с ложкой и попытался приподняться. Гимли уже потянулся привычно – поддержать под плечо да под шею, чтобы и руку не разбередить, а то воспаляться не воспаляется, да и срастается что-то не очень, смотреть до сих пор страшно. Но эльф головой мотает, упрямый. Сам, мол. Ну сам так сам.
Оперся на здоровую руку, затрепетал от напряжения, да и обратно рухнул. И рожа с любимым лесом цветом сравнялась. Ох и блажной... Вздохнул Гимли, приподнял по своему, покормить изготовился хоть малость. Леголас закрыл глаза, отвернулся. Спросил тихо:
- Почему ты опять не дал мне умереть?
У гнома от такого вопроса ложка из руки вывернулась, не заметил. Что ответить дурню? И не скажешь себе, что бредит мол, болезный. Конечно из лука стрелять не скоро будет, если и будет когда, однако же головой не скорбит. Подумал так да этак, да и плюнул мысленно. Коли нет ума, так и не поймет. По-разному гномы с эльфами устроены.
Ответствовал наконец, и голос будто чужой был, не слушался.
- Когда вас засыпало, мы с Фрерином откапывали завал ночью и днем, потому что хотели достойно похоронить тех, кто нам дорог. Когда мы увидели, что ты жив... Я не знаю, может стоило обратно тебя закинуть, да камнями завалить покрепче, да только у нас, гномов, не принято так с братьями обходиться...
Помолчал, потому как на язык такое просилось, что лучше уж вовсе не звучать словесам этаким. Эльф видно почуял что, распахнул глазищи, будто в душу влез.
- Ты звал свой народ идти в Гондор, - сказал наконец Гимли. – Не ведаю, как там ваши правители, а наши стараются слово свое держать. Даже если хочется им лечь и помереть. Верно говорят про вас, блажных, что все вам надо дури всякой, а жизни вокруг себя не видите.
Кажется, Леголас звал его, кажется даже, ухватил здоровой рукой, хотел остановить. Может и прощенья просил.
Да только ушел Гимли в Гору, и не оглянулся. И котелок оставил. Найдутся небось помощнички, охотники до эльфийских сказок. Может, кто и скажет, что друга в беде покинул. Вот и покинул. Дел невпроворот скопилось, успеть бы все. Верно сказал про народ-то, а сам? Все позабыл, как дурак высиживал возле остроухого днем и ночью. Хватит уж, - коли тот помирать надумает, так никто не помешает боле.
Бета: пока нет, но будет
Категории: слэш
Жанр: драма
Пейринги: Леголас/Гимли
Рейтинг: пока PG-13, там видно будет
Размер: миди
Предупреждения: однополые отношения, POV Гимли.
Содержание: повествование начинается с того момента, когда Арагорн, Леголас и Гимли встречаются с ристанийскими конниками Эомера и на данных им лошадях продолжают поиск Мерри и Пина.
Статус: в работе
Дисклеймер: Omnia mea mecum porto, все свое, чужого не беру, выгоды не ищу.
Эребор. (Продолжение).
читать дальшеГном будто спал, а будто бредил. Мнились ему леса, никогда такими их не видел – будто чует все ростки, жизнь листьев, их разговор... Потом вдруг валились сверху камни, и он силился кого-то спасти и не мог, потом долы невиданные, города белоснежные, какие-то не то эльфы, не то вовсе Создатели, потом все сминалось, и наваливалось удушье, давила на грудь тяга страшная, и хотелось одного только – вдохнуть, а лезла в нос и глаза пыль, и сознание билось и угасало. Рванулся и сел, тараща глаза. Взаправду давило в груди, будто снова бежал он за Арагорном сутками, и сердце вывалиться норовило. Вокруг сидели с факелами, было темно, и голова Леголаса все также лежала у него на коленях. Вглядывался, вглядывался, но так и не понял, шевелится ли грудь под повязками. Поднес пальцы к ноздрям, и все равно ничего не почуял. Сбоку наклонился кто-то, подвинул факел ближе, утешил:
- Дышит...
Гимли осторожно повернул голову, - от усталости или еще от чего резкие движения отзывались полыханием перед глазами. На корточках подле них сидел человек – кто-то из городских. Похожий и непохожй на Бранда, правителя. Кажется, видел его, но мельком, да не мог отчетливо припомнить. Вообще в голове мешалось все, помнил только, что откопали они эльфа, и был тот жив, и сейчас вроде как еще дышит. Вот и славно. Оглядел родные рожи – кто спал на земле, кто костерок затеплил и грелся, однако же сидели вокруг, будто охраняли, и этот тут еще. Впрочем, плевать было сыну Глоина сейчас на вежество, выдавил хрипло, не своим голосом:
- Ты кто, парень?
Тот ответил, не чинясь:
- Бард, король Дейла.
- Свихнуться можно, - буркнул гном, - одни короли кругом.
Бард примолк от неожиданности, вокруг сдержанно захихикали.
- Кто он тебе? – спросил Бард, прямо и резко, будто имел на это право.
Гимли как-то потерялся даже, что ответишь на такой вопрос? Как вместить в короткое слово «друг» путь от Ривендела до Черных врат? Вспомнилось еще, как вытащил его эльф в Мории чуть не за бороду, не дал под орочьими мечами погибнуть, за память дядьки Балина сражаясь. Тогда же гном тетрадь Балина и потерял, очень потом на остроухого обижался, ворчал да бурчал, пока в Лориэне жили, ну да тот недолго думал, предложил вернуться, насмешливо щурясь. Крыть было нечем, и больше Гимли его в том не упрекал.
И вот теперь этот сидит. Ответа требует. Кто да что спрашивает.
- Мне он друг и брат, - ответил этак, залихватски. И приготовился на вопросы каверзные отвечать, мол братья нашлись, эльф да гном.
Однако же Бард промолчал, словно задумался. Потом добавил:
- Я учился лекарскому делу, потому за мной сходили наши подгорные братья-гномы. Но я не знаю, чем тут помочь, - человек бы на его месте не выжил, а я не умею лечить эльфов. Говорят, ты лечил его руками?
Гимли, сам об этом забывший, вдруг вспомнил видения-то свои, неуверенно пожал плечами.
- Пытался... Он умеет это делать, и я подумал – вдруг получится. Мой друг много лечил после боя...
Бард с интересом слушал, засунув большие пальцы за пояс. И этот жест вдруг напомнил Гимли Арагорна.
- Целема, - вдруг сказал он. – Другой мой друг, который сейчас стал королем Элессаром, там, далеко, в Минас-Тирите... он лечил целемой.
Бард потряс головой:
- Я не знаю, что это такое? Как еще называется эта трава?
Гимли не мог ответить на этот вопрос, только описал листики да свойства. Бард обещал помочь, поискать, посмотреть, поднялся легко на ноги.
- Я рад был познакомиться с тобой, прославленный Гимли, сын Глоина, один из Хранителей.
Гимли про себя подумал, что у него в одночасье столько титулов отросло – пока до конца договоришь, забудешь с чего начал. Недаром, видно, примета есть – поведешься с эльфом, и все наперекосяк. Попрощался однако же с Бардом этим, сделал вид, что такие почести для него привычные.
Потом долго сидел, смотрел Леголасу в лицо, словно дозваться пытался. Но его друг был где-то очень далеко, любовался на чаек или песни валинорские слушал, а глаза открывать не спешил. От не слишком удобной позы затекло и ломило все тело, но пошевелиться он боялся. И снять голову эльфа с колен боялся еще больше.
Гномы натащили целительных мазей, вонючих да горючих, однако Гимли знал, что хоть и выглядит как грязь, а помогает изрядно. Мазали бедолагу, меняли повзяки. Однако лихолесский принц в этот мир не спешил. Вздымалась неровно грудь, да и всё. Только ребра чуть подзажили, все говорили, мол, Гимли это заслуга. Он еще пару раз пытался руки простирать да лечить, но не получалось ничего. Не видел ни костей раздробленных, ни ребер разбитых, как ни пыжился.
Третий день пошел, как переселились они с Леголасом под навес. Прибегали малые, приносили поесть, вглядывались в бескровное лицо эльфа, сидели рядом. Наконец, под вечер явился Бард, король. Запыленный и грязный, сразу видно, не из дворцовых покоев пожаловал. Принес под полой знакомый кустик, рассказал, что всех жителей собрали, опросили, что за диво такое, и нашелся-таки сведущий старец. Супруга его, давно уж покойница, не из этих мест была, так травку такую пользовала – ногу-руку там поранишь если, прикладывала листики. Вот взгромоздил Бард старинушку на коня, да, поддерживая под локти, все леса с ним объехал, и нашел все же.
- Ишь, - подумал Гимли. – Сам ездил, расстарался. А ради чего старался – оно и неясно. Планы какие имеет то ли на эльфа, то ли еще на что...
Впрочем, не это главное было. Раздули костерок, в котел воды набрали, а дальше знал Гимли что надо травку-то в котел покрошить, да потом и раны промывать. Тут и загвоздка оказалась – а ну как для того, чтобы действовала целема эта, особый меч или нож какой надобен? Тут уж папаша решился, отправился в сокровищницу, да клинок самого Дарина оттуда извлек. Половина Эребора диковину-то эту вообще первый раз видела.
Решили сообща, что многое может мифриловый клинок самого Дарина перебороть. Словом, вскипятили, остудили слегонца, и давай белобрысого обмывать водой этой. Бард тут же крутился, помогал, и видно было, что вправду лечитель. У Гимли аж сердце снова сдавило, как на друга своего глянул. Раньше был эльф изящен, но чувствовалась в нем этакая сила, как в натнутом луке. А сейчас был он худ и изможден, кости торчат, брюхо к спине липнет и весь в синячищах черных. Качал Бард головой, говорил снова, что не знает что с такими ранами делать. Дескать, не выжил бы человек, а тут три дня прошло как достали из-под камней-то этого… Обмыли целемой, лубки наложили, да и остались ждать, будто сейчас чудо какое будет, вскочит эльф здоровый и веселый. Однако чуда не было, и Гимли снова пристроил голову друга у себя на коленях. Дурь конечно, но верил, что пока он, гном Гимли, сын Глоина, владыки Эребора рядом будет, не уйдет белобрысый в свой эльфийский край-после-смерти. Верил, и все тут. Потому и сидел так ночи напролет, да и днем, если лекарям не помогал.
Целема ли помогла, или понял остроухий, что его в покое не оставят, так и будут в этот мир тянуть, или все вместе, однако наутро открыл эльф глаза. Моргнул пару раз, зажмурился, да потекли слезы из-под век. Вокруг забегали, засуетились, за вином понеслись, дать болезному чтоб от боли не так мучился. Гимли вспомнил однако, как сам после раны глаза продрать не мог, ревьмя ревел. Приложил осторожно руку козырьком, мол давай уж, на мир смотри, хватит поленом валяться.
Эльф проморгался, глаза были в кровавых жилках и совершенно бессмысленные. Гимли маячил у того перед носом, думал, что уж его-то рожу эльф вряд ли забудет. Тот прикрыл глаза, потом распахнул снова, и на лице отразилось узнавание, потом удивление, потом нахлынула память. Завозился (гномы, кто рядом случился, быстро придержали его, пока вскакивать не надумал), потом просипел что-то, едва слышно…
Гимли наклонился к самому лицу, потряс головой, переспросил:
- Что?
- Мальчик…Фарин… он был жив… там…
- Он и сейчас вполне жив, - утешил Гимли, - вон папаня его сидит, сейчас в ноги тебе падать будет.
Фрерин и вправду маячил рядом, за спиной Гимли, ловил каждое слово.
Эльф снова разлепил серые губы:
- Я… виноват.
В чем он виноват, и что этакого хотел изречь остроухий, осталось гномам неизвестным. Потому что именно в это мгновение до Гимли дошло, что продрал его приятель глаза, и даже болтает чего-то.
Сын Глоина подпрыгнул, неожиданно для всех, да и для себя тоже. Бросился Фрерину на шею, чуть не повалил. Оббежал зачем-то вокруг лежащего эльфа, яростно крутя себя за бороду, потом снова пал на колени.
Эльф щурился от солнца и света, однако слезы больше не текли.
- Ах ты скотина, - заорал Гимли, глядя на бескровное лицо. – Опять помирать надумал?
Уголки губ Леголаса дрогнули, видно хотел улыбнуться. Сделал усилие, дышать-то трудно было, а говорить уж вовсе подвиг.
- И ты… опять спас меня.
- И спас! – Подбоченился Гимли. – И еще спасу! Мне людей собирать, в Минас-Тирит тащиться, а ты будешь в палатах Мандоса прохлаждаться, песенки распевать? Нет уж…
Хотел и еще что-то добавить, про птичек драгоценных, но увидел, как у эльфа закатились глаза. Видно, сил больше не осталось ни на что.
Но все равно радовались гномы, радовался Бард-король. Какая-никакая, а надежда.
Тяжело поправлялся остроухий. Гимли ходил за ним как мамка, расчесывал волосы, подносил чашу с водой – только воду у бедолаги нутро и принимало. Пытались чем накормить – скорчило несчастного так, что уж думали – отойдет сейчас. Эльф покорно позволял себя перевязывать, безучастно глядел на перебитые ноги, руку, которая руку-то мало чем напоминала, кусал губы от боли, зеленел, но молчал.
Не сразу, но понял Гимли в чем дело. Считал Леголас себя непоправимо виноватым – мол не он если бы, не потащился бы в забой никто, уж тем более дети. И чудом никто не пострадал из малышей, а мог, мог еще как. Фрерин в простоте душевной эльфу все поведал, как уже похоронили их, как потом сыночка ненаглядного нашли, а тот жив-здоров. Пострелята эти тоже тут крутились, и Фарин прибегал, гладил эльфа жалостливо по здоровой руке. Только от гномьей повести Леголас еще больше в себе замкнулся, сдвинулись брови, и смотрел все взглядом своим нездешним куда-то в небо. И не знал Гимли как его растормошить.
А тут еще папаша заблажил, видно решил что эльфу одному дурить скучно будет. Порешил главенство-то свое с себя сложить. Мол, остался у Даина сын, хоть и молод, но пусть правит отныне. Про себя говорил, что такой как он правителем быть не может, потому как послал детей и эльфа на верную смерть. Должен был проверить сначала все, а потом уж... Гимли небо с овчинку показалось – на холме подле леса один лежит пластом, на облака таращится. В Эреборе другой щеку подпирает да ноет. Взял бы обоих упрямцев, да лбами сложил как следует, чтобы мозги растряслись. Только одна незадача: одному щелчка дай – тотчас душа вылетит. А второй – папаня родимый, тож руку не поднимешь.
Так и бегал между Горой и лесом. Папаня наконец кручину оставил свою, придумал, что надо отблагодарить эльфа как-то, да и в кузне засел. Пусть хоть портки железные кует, главное не вздыхает как энт. Гимли выпросил на поварне бульону, самого что ни на есть простого: конечно воздух лесной эльфу хорошо, вот только крепости телесной от него не прибавится. Притащил котелок, изготовился с ложкой, вид такой принял, что мол никак отказаться нельзя. Мелюзгу всю разогнал, чтоб не смущали значит, героя. Говорить-то Леголас уже мог, мало правда да тихо. Так все безбородые вокруг него толклись, догадались кхуздулу учить. Эльф слова коверкал безбожно, мелюзге смеху, да и сам тоже вроде как улыбается углом рта.
Увидел котелок с ложкой и попытался приподняться. Гимли уже потянулся привычно – поддержать под плечо да под шею, чтобы и руку не разбередить, а то воспаляться не воспаляется, да и срастается что-то не очень, смотреть до сих пор страшно. Но эльф головой мотает, упрямый. Сам, мол. Ну сам так сам.
Оперся на здоровую руку, затрепетал от напряжения, да и обратно рухнул. И рожа с любимым лесом цветом сравнялась. Ох и блажной... Вздохнул Гимли, приподнял по своему, покормить изготовился хоть малость. Леголас закрыл глаза, отвернулся. Спросил тихо:
- Почему ты опять не дал мне умереть?
У гнома от такого вопроса ложка из руки вывернулась, не заметил. Что ответить дурню? И не скажешь себе, что бредит мол, болезный. Конечно из лука стрелять не скоро будет, если и будет когда, однако же головой не скорбит. Подумал так да этак, да и плюнул мысленно. Коли нет ума, так и не поймет. По-разному гномы с эльфами устроены.
Ответствовал наконец, и голос будто чужой был, не слушался.
- Когда вас засыпало, мы с Фрерином откапывали завал ночью и днем, потому что хотели достойно похоронить тех, кто нам дорог. Когда мы увидели, что ты жив... Я не знаю, может стоило обратно тебя закинуть, да камнями завалить покрепче, да только у нас, гномов, не принято так с братьями обходиться...
Помолчал, потому как на язык такое просилось, что лучше уж вовсе не звучать словесам этаким. Эльф видно почуял что, распахнул глазищи, будто в душу влез.
- Ты звал свой народ идти в Гондор, - сказал наконец Гимли. – Не ведаю, как там ваши правители, а наши стараются слово свое держать. Даже если хочется им лечь и помереть. Верно говорят про вас, блажных, что все вам надо дури всякой, а жизни вокруг себя не видите.
Кажется, Леголас звал его, кажется даже, ухватил здоровой рукой, хотел остановить. Может и прощенья просил.
Да только ушел Гимли в Гору, и не оглянулся. И котелок оставил. Найдутся небось помощнички, охотники до эльфийских сказок. Может, кто и скажет, что друга в беде покинул. Вот и покинул. Дел невпроворот скопилось, успеть бы все. Верно сказал про народ-то, а сам? Все позабыл, как дурак высиживал возле остроухого днем и ночью. Хватит уж, - коли тот помирать надумает, так никто не помешает боле.
-
-
18.08.2009 в 12:33Все шикарно *__* Бедный суицидальный Леголас, это ж надо так в себя не верить((((
-
-
18.08.2009 в 17:49-
-
18.08.2009 в 19:51Оглядел родные рожи
Любит он родню, ничего не скажешь...
Гимли про себя подумал, что у него в одночасье столько титулов отросло – пока до конца договоришь, забудешь с чего начал.
Планы какие имеет то ли на эльфа, то ли еще на что...
Никак ревнует?
Тут уж папаша решился, отправился в сокровищницу, да клинок самого Дарина оттуда извлек. Половина Эребора диковину-то эту вообще первый раз видела.
Надо же... И всё ради какого-то эльфа!
Только одна незадача: одному щелчка дай – тотчас душа вылетит. А второй – папаня родимый, тож руку не поднимешь.Так и бегал между Горой и лесом.
Бедный-бедный Гимли...
-
-
19.08.2009 в 12:01АрьКА~ твое мнение нужно всегд!
Ангел сна Опять на самом интересном месте!!
А как же!
Гимли-то бедный, а гномы эльфа зауважали - было за что.
И проду принесла, сейчас выложу...
-
-
19.08.2009 в 12:32> Вокруг забегали, засуетились, за вином понеслись, дать болезному чтоб от боли не так мучился.
Смотря какое вино ты имеешь ввиду. Не знаю, я бы лично такое вино, какое сейчас в нашем мире, больному не дала, как только бы он проснулся. Хотя, в принципе, если это такое вино, какое было в средневековье (ты же знаешь, тогда так называли просто виноградный сок, и я уверена что Толкиен его имел ввиду), тогда в принципе можно допустить.
> Какая-никакая, а надежда.
Не думаю, что фраза уместна... Даже если эльф очнулся, он может тут же заснуть и «откинуть коньки». Какгбэ посмотрел на мир в последний раз и потопал к Намо) Хотя, это на усмотрение автора, у каждого свои взгляды на жизнь
> - Почему ты опять не дал мне умереть?
Я уверена, что Леголас такого не сказал бы... конечно, если бы момент описывал Профессор)
Скорее: "Спасибо, друг!" или "И вновь ты спас меня, верный друг!", но, как мы все тут понимаем прекрасно, Толкиен не стал бы писать слэш, так что не настаиваю на том что бы изменить момент
-
-
25.08.2009 в 16:23Какгбэ посмотрел на мир в последний раз и потопал к Намо) Хотя, это на усмотрение автора, у каждого свои взгляды на жизнь
ну я тут все-таки рассчитывала на эльфийскую стойкость к болезням и общее бессмертие... кроме того не могу же я его пришлепнуть, писать-то про кого буду?
Я уверена, что Леголас такого не сказал бы... конечно, если бы момент описывал Профессор)
Скорее: "Спасибо, друг!" или "И вновь ты спас меня, верный друг!", но, как мы все тут понимаем прекрасно, Толкиен не стал бы писать слэш, так что не настаиваю на том что бы изменить момент
Хм, ну вот смотри! Он в принципе именно это и говорит когдатолько просыпается - мол, ты опять меня спас. И потом только, когдауже немного прочухался, и понял, что помереть не удалось, тут-то и упрекает. но я как раз на профессора ориентировалась, он же много где говорит, что эльфы вопринимают смерть как благо, а люди как зло... Вот как-то так.
-
-
25.08.2009 в 16:52В общем, понятно) Я ж говорю, не настаиваю, просто высказываю свои мысли.
> ну я тут все-таки рассчитывала на эльфийскую стойкость к болезням и общее бессмертие... кроме того не могу же я его пришлепнуть, писать-то про кого буду?
Да, наверное всё таки пусть будет)
> Хм, ну вот смотри! Он в принципе именно это и говорит когдатолько просыпается - мол, ты опять меня спас. И потом только, когдауже немного прочухался, и понял, что помереть не удалось, тут-то и упрекает. но я как раз на профессора ориентировалась, он же много где говорит, что эльфы вопринимают смерть как благо, а люди как зло... Вот как-то так.
Я знала, что так ответишь :/ Я немного не это имела ввиду... Ну, даже если эльфы все так хотят уйти в новую жизнь, не думаю, что Леголас такой же, как они... Ну я не знаю как сказать, честно
Но не думаю что это такая уж сильная проблема...
-
-
26.08.2009 в 00:43Сейчас еще проды кусок выложу...