Мой основной логин - Хельгрин. Этот - только для текстов по ВК.
Бета: пока нет, но будет
Категории: слэш
Жанр: драма
Пейринги: Леголас/Гимли
Рейтинг: пока PG-13, там видно будет
Размер: миди
Предупреждения: однополые отношения, POV Гимли.
Содержание: повествование начинается с того момента, когда Арагорн, Леголас и Гимли встречаются с ристанийскими конниками Эомера и на данных им лошадях продолжают поиск Мерри и Пина.
Статус: в работе
Дисклеймер: Omnia mea mecum porto, все свое, чужого не беру, выгоды не ищу.
Эребор. Дорога на Эрин Ласгален.
читать дальшеДел и вправду невпроворот оказалось. Бегал целыми днями из кузни в хранилище, из хранилища в зал, из зала в город, из города в кузню... Вечерами падал и засыпал раньше, чем голова постели касалась. Приходил папаша, пытался выведать, что это Гимли вдруг от эльфа своего оторвался. Отвечал спокойно, мол тот прочухался уже, а тут дела сплошные, если уж до весны решили не ждать. Лекари звали, мол, поговорить с эльфом надо, - отказался да и дверью громыхнул. Пытался Глоин сына в свою мастерскую затащить, показать диковину какую-то, которую для остроухого ваяли, да тот уперся. Не разбираюсь, мол, во вкусах эльфийских, что спроворите, то и ладно. Знал только, что жив белобрысый, небось если бы помер – растрезвонили по всей Горе. В город ходил, поворачивалась голова сама в сторону леса, думал, проверить может, как там этот дурной? Однако шел мимо, только кулаки сжимал. Нет уж. Хватит с него.
Ладили в городе повозки, покупали пони, поклажу тащить, горн почитай что и не тушили, столько железяк разных надобно. Под вечер уже послышалось, будто зовет кто. Да кто мог звать, коли все знают, – когда сын Глоина в кузне, нет его ни для кого, только если уж совсем что из ряда вон случилось.
- Гимли!
Тут уж не показалось, этот голос и средь шума брани слышать привык. Отложил молот, обернулся медленно, не веря. Стоял эльф в проеме, бледный до синевы, вцепившись пальцами здоровой руки в камень, да так, что от напряжения побелели ногти. Неровно стоял, едва держался, глядел на него.
И Гимли смотрел, молчал. А что скажешь? Встал, оклемался, ну и молодец. Гном бы за такое время на ноги не поднялся, так на то они и эльфы, чудеса являть.
- Тебя долго не было... – неуверенно сказал Леголас, глядя куда-то мимо плеча. – Я пришел извиниться.
И пошатнулся.
Гимли подавил желание подхватить белобрысого, отругать, мол встал раньше времени, как еще на ногах держится, переломанный весь. Однако сдержался. Кивнул.
- Ты извинился. Все?
- Я не должен был так говорить, друг мой... Пойми меня, мы, эльфы...
Ну да. Слышали уже. Гимли обозлился, перебил, громко и сердито.
- Вы, эльфы. Хватит, я этих сказочек наслушался. Шел бы ты, эльф, в покои что ли свои, а лучше к лекарям. Не выйдет у нас с тобой разговоров. И времени у меня нету, языком трепать.
Отвернулся, чувствовал - смотрит Леголас в спину. Горько смотрит, молчит.
- Негостепреимен ты, Гимли, сын Глоина, как я посмотрю, - раздался за спиной другой голос, человеческий.
Гимли уже хотел было окончательно разъяриться: бегают тут кто ни попадя, словно не в доме родном, а в трактире каком поганом на выселках. Да увидел, что стоит у входа Бард-король, поддерживает готового свалиться эльфа. На правителя этак-то не рявкнешь, потому вовсе смолчал, глядя недобро.
Потом только узнал, что после его ухода остроухий как с ума съехал. Ни с кем не говорил, молчал да по обыкновению в небеса таращился. И лекарей до себя не допускал, только подступались - застывали с выпученными глазами. Чего уж ему это колдовство стоило – только Создатели знают. Опять Барда призвали, потому как не знали, что и сделать со строптивцем, а Гимли приходить наотрез отказался.
С королем эльф заговорил, просьбу ему выразил. Мол, приехали они сюда на коне, и пока здоров был, выезжал его да холил. Гномы-то позаботятся, почистят-покормят, однако животину и проезжать надо, застоялся небось, а наездники из подгорного народа неважные. Из всех на лошади только Гимли и держится, да и то, когда спина впереди есть. Очень расхваливал скакуна ристанийского, что и сказать, его с местными клячами сравнить – примерно как эльфа с орками. Просил забрать Арода в свои конюшни, да и насовсем оставить, коли просьбу одну выполнит Бард. Тому интересно стало, что за просьба будет у эльфа, может, глядишь, вжиль потянет? А просил болезный, ни много ни мало, подвести коня ему сюда, на полдня. Мол, нужен очень. Бард удивился, но просьбу самолично исполнил. И то сказать, хорош был долгогривый, а уж радовался-ржал, как из конюшни его вывели... Вот тут-то и узрел Бард диво дивное. Прискакал, спешился, а эльф посмотрел этак особо на Арода своего, тот боком-боком, да и на колени опустился, спину подставил, полезай мой. Этот здоровой рукой в гриву вцепился, да и полез. Бледный весь, трясется, а на коня лезет. Не иначе скакать собрался куда-то, да только первый скок на месте и убьет дурня. Бард не выдержал, вмешался. Поспорили, говорят, изрядно, однако же отвез лихолесского принца в Эребор, да не раз по дороге думал, что бедняга концы отдаст. Но тот упрям оказался, сполз с коня, и где на руку опираясь, где за стены цепляясь, пополз наверх, в кузню, значит.
А сейчас смотрел Гимли на обоих и от души желал им исчезнуть, и чтобы глаза до смерти не видели.
- Мы, эльфы, - упрямо продолжил Леголас, - иногда живем слишком долго и хороним слишком многих друзей, чтобы цепляться за жизнь. Люди уход из этого мира называют Проклятием, а мы - Даром. Я был бы счастлив завершить свой путь сейчас, когда кольцо уничтожено, а время моего народа истекает. Я был слаб духом и не хотел возвращаться к мукам исцеления и сомнениям бытия. Я не подумал о тебе, мой друг. Я бесконечно виноват.
Склонил голову, упали на лицо потускневшие спутанные пряди. И дрожал всем телом, видно, держался из последних сил.
Вздохнул Гимли тяжело. Помолчал, да и спросил:
- Ребра как твои, меньше хоть болят-то?
Бард-король радостно улыбнулся - поладили, вот и славно. От радости и забыл, что остроухого держать надобно покамесь как младенца. Откинулся эльф на стенку, глаза прикрыл, да и сполз молча вниз. Подхватили, смахнул Гимли со скамьи тряпки грязные да мусор, усадили бедолагу. Бард боялся, что разбередил себе тот перебитые ноги, мол, оно конечно заживает быстро, у эльфов-то, однако ж многовато ран, и поднялся тот совсем некстати
Живо портки стянули, Гимли аж губу закусил, - по другу-то будто тролль потоптался, всеми цветами красовался. Однако ж Бард доволен остался, сказал, мол, хоть и ненормальный эльф этот, но кости не разошлись. Ну и на том спасибо.
Кивал гном, а себя поедом ел. Ишь, обижаться надумал, дубина безмозглая. Остроухого только из-под завалов достали, скорее мертвого чем живого, там под камнями да пылью и гном свихнется, не то что уж эльф какой. А он, вишь ты, удрал, пришлось этому бедолаге за ним тащиться, чуть не помер. Вон рука до сих пор в лубке, к телу притянута, да и дышит шумно, видать ребра не все на место встали. А все равно приперся, увещевать начал, извиняться. Обратно посмотреть, так может и правильно Гимли ушел. Не будет другой раз лесной этот о смерти помышлять, где не след. Оно конечно славно, на поле битвы полечь, однако ж просто так за жизнь не держаться – это точно дерьмом слабосильным быть надо, прав папаня.
Бард тем временем эльфа так на скамье и пристроил, в кузне. Да и сам рядом присел, не иначе присмотреть. Гимли руки насилу отмыл, невежливо вроде как правителя грязнулей встречать. Хотел было уж крикнуть, чтобы принесли чего, пива хоть, однако остановил его сын Бранда. Гном так понял, что перемолвиться тот хочет. Не просто ж так вокруг да около бегает, эльфа вон приволок, целему искал...
И точно. Распрашивал про Минас-Тирит, да про государя нового. Таиться не стал, сказал, отправить хочет часть людей в Гондор. Мол, тесен город становится, выселки уж во все стороны расползлись. И войско теперь такое не нужно, а куда парней здоровых да ражих девать? Да и сами они, мол, горазды страны чужедальние посмотреть, на города дивные полюбоваться. Так что, мол, поехал бы он государю новому поклониться, да и подвел бы под его руку дружину свою. Эсгароту же выгода самая прямая – будут в Минас-Тирите свои люди, так и торговлю наладить легче, туда лес, инструменты, ткани дивные, на которые пряхи местные большие мастерицы. Оттуда дивности заморские, утварь всякую. Опять же, если кто полезет – так и призвать можно государя гондорского с армией, небось не откажет тем, кто под власть его добровольно пришел. Подумал Гимли, подумал, да и головой кивнул согласно. Знал он жителей Эсгарота, работящих и смекалистых, так решил - не помешают небось Арагорну такие как Бард этот.
Так что и в городе теперь подготовка началась. Это ж насколько путь растянется, если по дороге в Лихолесье сворачивать? Не ведал, правда, Гимли, многие ли за его другом пойдут. Потом вспомнил, как тот речь свою говорил, да и решил – пойдут за таким. Он бы пошел.
А тут еще новая напасть. Папаша-то всерьез решил Торина, сына Даина осчастливить, цепь верховную на того перевесить. Тот уж не знал куда деваться, вовсе не хотел бедолага на себя ношу такую принимать. Однако Глоин настроен был серьезно, решил власть всякую с себя сложить, да и с сыном в Гондор податься. Тут уж затосковал Гимли. Любил родителя крепко, ничего не попишешь, однако от наставлений отцовских поотвык. А куда без них, даже если у дитятки самого седина в бороде появилась?
Тут остроухий помог, по своей воле. Ни о чем таком Гимли и не говорил с ним. Вообще говорил мало, помогать помогал, поддерживал, плечо подставлял привычно. Упрям и живуч был эльф, ходил, шатаясь, но ходил, и первым делом затребовал его в те забои отвести. Гимли подивился на просьбу, однако же перечить не стал. Поведал белобрысый, что мол, нельзя от страха своего бегать. Надо лицом к нему стать, тогда и бояться перестанешь. И вошел бестрепетно под ненадежные своды, и стоял там, разглядывая их. Увидел горы, которые они отвалили, чтобы достать его да мальчишку, и рожа виноватая сделалась. Видать, вспомнил, как обидел друга. Взаправду понял чего, или просто так извинялся, сын Глоина не знал. Однако говорить об этом не хотелось, и думать тож. Рядом, живой – вот и ладно. Только не случалось уж такого, что один глянет в сторону, а второму ясно все, и воздух сотрясать не надо. Ушло, как не было.
Гномы на остроухого цепь напялили, с каменьями. Не такая важная, как у правителя Эребора, однако и не из крошева самоцветного. Вязью пустили, что, мол,награда заслуженная другу гномов, почет и уважение. Леголас сопротивлялся, говорил, что не может принять дар-то этакий. Втолковывал, что виноват несказанно, однако гномы народ куда как упрямый, да и Глоин им с нытьем своим надоесть успел изрядно, так что и слушать не стали. Щеголял теперь лихолесский принц не хуже папаши Трандуила. Впрочем, даже и получше, тому-то таких камней не продаст никто, да и обращаться с ними лесной этот не обучен. А здесь сразу видно – гномов работа, ценности немалой. Такую за золото не купишь. Тот же вечер Леголас к Гимли притащился, оперся на стенку по обычаю своему, да и начал выспрашивать, дескать нельзя ли снять красоту-то эту. А то, мол, мало того что по размеру как жернов мельничный, так еще и шею трет, к земле давит, а ему сейчас ходить и так в тягость. Гимли посмеялся изрядно, объяснил, что цепь эта - как знак властителя, снять ее конечно можно, все равно все знают, что она у него есть. Однако добавил, что снимет ежели эльф – слова худого никто не скажет, однако ежели пощеголяет в ней – будет всем приятно, не обидит хозяев. Так и пришлось бедолаге с каменьями таскаться, говорил даже потом, что попривык к ним.
А с папашей они в кузне лбами столкнулись. Эльф теперь с луком баловаться не мог, так просиживал часами у горна. Гимли не выдержал, полюбопытствовал – мол, раньше-то тебе дело кузнечное вроде как не мило было, однако остроухий ответа ясного не дал, отмолвился, что вроде как стало интересно, да и все тут. Гимли даже и досадовать перестал, попривык вроде как, что сидит лихолесский царевич у стеночки, ноги ноющие вытянул, рука в лубке, да и смотрит на огонь, о своем думает.
А тут папаша Глоин припожаловал, с шлемом, в последнем бою попорченым. Посоветоваться хотел – править или уж другой отковать? Тут Леголас и заинтересовался, где это тот ратиться собрался? Папашу-то хлебом не корми, дай только языком почесать. Вот и поведал остроухому, что, мол, не достоин он титула правителя из-за обвала того, так теперь вместе с сыном уходит, а по дороге, ясное дело, защищать обозы надо. Леголас изумился, руками всплеснул, спорить начал. Глоин на своем стоял, мол, дети для гномов самое что ни на есть дорогое. Потому как мало у племени женщин, и только Совет Старейших решает, жениться ли мужу зрелому, продолжать ли род? Потому и берегут наследников как зеницу ока, что не каждому дается счастье этакое. Леголас кивал, мол у эльфов женитьба иначе происходит, однако ж к малым отношение такое в точности, потому, мол, себя виноватым числит. Однако понять не мог белобрысый, чего папаше уходить-то вздумалось? Хотел было уж Гимли рот открыть, да добавить, что приключений захотелось старому на задницу себе и сыну. А то у того хлопот мало будет, народ до Гондора вести.
Однако тут папаша ошибку сделал. Разгладил бороду этак степенно, да и поведал, что с ними собирается, потому как за двоими парнями молодыми присмотр нужен. Пока Леголас «парня молодого» переваривал, добавил еще Глоин важно, что, мол, и рука у него крепкая, и глаз верный, так что и оборонить сможет, ежели что, тем более эльф-то беспомощный нынче. Не стоило ему говорить этого, ох не стоило. Гимли, на эльфа насмотревшийся, только голову в плечи втянул, надеялся смутно, что не прибьет бессмертный папашу побратима боевого.
Старый и рот не успел закрыть, как полыхнула сталь в воздухе, да острие дагга бороду раздвинуло. Выхватил эльф клинок левой рукой, да так, что Глоин и моргнуть не успел. Рот у эльфа аж оскалом свело, глазищи заполыхали:
- Я не беспомощен, Глоин, сын Гроина. Запомни это хорошенько.
Папаша только моргал часто, видать, отвык, чтобы так: руки поднять не успеешь, а железо уже горло холодит. Кивнул только.
Леголас крутанул рукой, и лезвие исчезло. Гимли-то и раньше приметил, что тот ножны под левую руку перевесил, однако не удивился, знал, что владеет белобрысый обеими руками равно. А папаша не знал. Однако не успокоился Леголас на этом.
- Ваши обычаи нередко бывают мудры, однако же не всегда. Ты хороший правитель, но хочешь бросить свой народ на неопытного юнца, потому что боишься сделать еще одну ошибку. И ты думаешь, что он не будет ошибаться? А если и будет, то это уже не твоя печаль? Твоя – и только твоя. Ты отдашь ему свой народ, а сам уйдешь, лишив его своего совета, своей мудрости. Славно... У нас говорят, что совершивший ошибку умнее вдвое, чем тот, кто не ошибается. Потому что ошибившийся раз ее не повторит. В этот раз не пострадал никто, милостью Кементари-Дарительницы Жизни, но другой раз если случится мне идти в старый забой, я велю проверить его или проверю сам. Однако поступит ли так другой, не бывший под камнями? Прости меня, владыка Глоин, щедро принимал меня твой народ, и в моей душе Эребор нашел свое место. И сейчас мне жалко твой народ, который ты хочешь осиротить. Если мои речи показались тебе дерзки – прикажи выгнать меня, и я тотчас уйду. Однако буду надеяться, что посеял в твоей душе семя, из которого вырастет росток раздумий, если мудрость бессмертных не вовсе чужда гномам.
Сказал так-то, руку к груди приложил да голову склонил в позе почтения. Долго молчал папаша. Смотрел на эльфа, на цепь у того на груди, соображал про себя. Потом усмехнулся, хлопнул остроухого по здоровому локтю.
- Что ж, спасибо тебе, Леголас, Трандуила сын, за урок.
И вышел.
Вскоре радостная весть полетела, мол, переблажил Глоин, от главенства отрекаться перестал. Торин, сын Даина, из забоев вылез, а то от глоиновой блажи у него такой талант рудознатца проснулся, прямо на диво. И ночевать там порывался, в разработках, мол неудобно ему каждый раз туда-сюда шататься.
Леголас после беседы с папашей долго отмалчивался, думал о своем. Гимли не мешал тому, да про себя удивлялся. И как это в эльфе уживается мудрый правитель, слова нужные найти умеющий, с дурнем, который то помирать рвется, то еще блажь какую придумает? Так и не понял.
Видно папаша Старейшим все ж на ухо нашептал кой-что, те повадились к остроухому таскаться, беседы вести. С утра Леголас, за стеночки держась, до кузни доползал, следом старинушки, и начиналось, хоть вон беги. Гимли, однако, терпел да молчал, иногда слушал даже.
Поведал Леголас старикам любопытным, как во время обвала того будто предупреждение услышал – посетило его наитие, что надо под камень этот прыгать, тогда, мол, спастись можно. Старцы долго в затылках чесали, потому как откуда бы у эльфа лесного способность голоса Горы различать? Вот деревья там всякие, или даже каменюки, что близ эльфов лежали – тут оно понятно. В итоге порешили, что чуял камень родство, мальчонка-то свой был там. Родство – штука тонкая, тут Гору не обманешь. Вот и послала она эльфу предупреждение, потому как только он малого мог спасти, а то сгинул бы Фарин.
Тут и заморозки подступили, начали гномы печи растапливать, пускать теплый воздух по трубам, чтобы зубами в покоях не клацать. Дивился Леголас гномьим выдумкам, говорил, от тепла да уюта заживет все быстрее. Да и ходил уже ровно, не хромал почти, только рука все мучила бедолагу. И то сказать, тут и эльфийское волшебство не слишком поможет, коли раздробило кость на сотню осколков.
Наконец, день отъезда настал. Собрались с Леголасом привычно, мешок один на двоих. Лук Гимли приятелю вернул, да сказал при этом, мол заживет рука твоя, куда денется, будешь еще тетиву натягивать. Ведал, что тяжко тому, лучнику из лучших, пустую игрушку за спиной таскать. Но по правде и не верил, что сможет Леголас как прежде с тягой такой управляться. Тут обе руки надобны, а волшебству эльфийскому вон тоже пределы имеются. Леголас однако улыбнулся, поблагодарил, на лице не отразилось ничего. Знал еще Гимли, что таскал тот малышню теперь к лесу ближе, учил стрелять, только не показывал уже сам, а так объяснял. Говорил, что и мелюзге бояться стрельбы зазорно. Вдруг да пригодится когда? Братья бегали смотреть, поведали, что метко стали мелкие бить, на удивленье. Не эльфы конечно, белке глаз за сто шагов не выбъют, однако оборониться вполне могут.
Бард Арода привел в поводу, усмехался, глядя, как эльф с Гимли привычно на конской спине размещаются. Чувствовал гном, что сидит его спутник не так уверено, как раньше бывало. Видно, ныли еще раны-то, только ж гордый, разве покажет? Ну что ему у лекарей мазей еще попросить, так нет, молчать будет. А ну как слетят напару на всем скаку, и что будет с остроухим? Только оправляться начал, и рожа вроде как не зелено-синяя, когда шагает.
С папашей на мосту простились – много дождей по осени вылилось, растеклась Лесная, да мост каменный, подгорных гномов творение, трещинами пошел, починки затребовал. Обнялись крепко, и даже пожалел Гимли, что не пошел с ними старый. Глоин гордо на сына смотрел, грустил только, что будет у Гимли дел невпроворот, когда еще домой выберется? Грозился и сам приехать, да только теперь не раньше лета. Бард-король ведь со своими шел в Минас-Тирит, а Эсгарот, стало быть, до весны без правителя оставался. Просил Бард Глоина присматривать за всем по-соседски, так что будет хлопот у папаши вдвое против прежнего.
Шли рядом гномы и люди. Катились повозки, по бокам ратники бронями сверкали, перешучивались. Леголасу с Гимли покоя не было – то туда метались, то обратно скакали, подтягивал сын Глоина всех вместе, следил, чтоб не отставал никто. Бард однако же угомонил гнома, сказал, мол, туда-сюда носиться им пока не к спеху, сам взялся сзади поезжан блюсти. Два дня шли спокойно, не таясь, местами знакомыми. Разбивали на ночь лагерь, ставили шатры кожаные, запаливали костры, куховарили. Порешили обойти Лихолесье, да и встать там, лигах в пяти от границы. А уж Леголас с Гимли поедут за эльфами налегке.
На третий день Гимли сидел за похлебкой, обернул котелок рукавом, да прихлебывал, дул на горячее варево. Рядом эльф полулежал, вытянувшись. До сих пор ноги под себя не подворачивал, как водилось за ним ранее, а растягивался на земле во весь рост, да вздыхал. Гимли расстраивался: поди ж ты, вот раны Гора причинила, даже и эльфийская кровь не сразу берет.
Вдруг полыхнуло будто что в голове, чуть котелок не уронил да не обжегся. Почуял, а как – и сказать потом не мог, - что надо ему срочно в Эребор вернуться. Вот хоть сейчас прыгай на лошадь да скачи, а то опоздаешь, и всю жизнь от того опоздания маяться будешь. Взметнулся, забегал, к Ароду понесся зачем-то, будто бы вправду собирался в одиночку с конем совладать. Леголас к нему ринулся, за плечи встряхнул, потребовал объяснить, чего приключилось. Только не мог говорить Гимли связно, просил вернуться, лошадь просил, сам не знал чего требовал, готов был и без животины без этой, своими ногами поспешать.
Леголас, однако же, быстро Барда нашел, велел вперед без них двигаться, благо пока дорога знакомая. Король возражать не стал, посмотрел обеспокоенно да кивнул. Подвел Леголас Арода, втянул Гимли в седло, да и сам вспрыгнул, как когда за Гендальфом по всему Средиземью мотались. Послал коня в галоп, и загремели копыта по подмерзшей земле. Бешеная скачка была, пока воевали – не носились так. Вцепился Гимли в узкую эльфийскую спину, дышал часто, рвалось сердце поперед коня, подгоняло. А эльф гнал скакуна, сцепив зубы, чтоб не стонать, не пугать друга. И чего ему это стоило, знал только он сам.
Категории: слэш
Жанр: драма
Пейринги: Леголас/Гимли
Рейтинг: пока PG-13, там видно будет
Размер: миди
Предупреждения: однополые отношения, POV Гимли.
Содержание: повествование начинается с того момента, когда Арагорн, Леголас и Гимли встречаются с ристанийскими конниками Эомера и на данных им лошадях продолжают поиск Мерри и Пина.
Статус: в работе
Дисклеймер: Omnia mea mecum porto, все свое, чужого не беру, выгоды не ищу.
Эребор. Дорога на Эрин Ласгален.
читать дальшеДел и вправду невпроворот оказалось. Бегал целыми днями из кузни в хранилище, из хранилища в зал, из зала в город, из города в кузню... Вечерами падал и засыпал раньше, чем голова постели касалась. Приходил папаша, пытался выведать, что это Гимли вдруг от эльфа своего оторвался. Отвечал спокойно, мол тот прочухался уже, а тут дела сплошные, если уж до весны решили не ждать. Лекари звали, мол, поговорить с эльфом надо, - отказался да и дверью громыхнул. Пытался Глоин сына в свою мастерскую затащить, показать диковину какую-то, которую для остроухого ваяли, да тот уперся. Не разбираюсь, мол, во вкусах эльфийских, что спроворите, то и ладно. Знал только, что жив белобрысый, небось если бы помер – растрезвонили по всей Горе. В город ходил, поворачивалась голова сама в сторону леса, думал, проверить может, как там этот дурной? Однако шел мимо, только кулаки сжимал. Нет уж. Хватит с него.
Ладили в городе повозки, покупали пони, поклажу тащить, горн почитай что и не тушили, столько железяк разных надобно. Под вечер уже послышалось, будто зовет кто. Да кто мог звать, коли все знают, – когда сын Глоина в кузне, нет его ни для кого, только если уж совсем что из ряда вон случилось.
- Гимли!
Тут уж не показалось, этот голос и средь шума брани слышать привык. Отложил молот, обернулся медленно, не веря. Стоял эльф в проеме, бледный до синевы, вцепившись пальцами здоровой руки в камень, да так, что от напряжения побелели ногти. Неровно стоял, едва держался, глядел на него.
И Гимли смотрел, молчал. А что скажешь? Встал, оклемался, ну и молодец. Гном бы за такое время на ноги не поднялся, так на то они и эльфы, чудеса являть.
- Тебя долго не было... – неуверенно сказал Леголас, глядя куда-то мимо плеча. – Я пришел извиниться.
И пошатнулся.
Гимли подавил желание подхватить белобрысого, отругать, мол встал раньше времени, как еще на ногах держится, переломанный весь. Однако сдержался. Кивнул.
- Ты извинился. Все?
- Я не должен был так говорить, друг мой... Пойми меня, мы, эльфы...
Ну да. Слышали уже. Гимли обозлился, перебил, громко и сердито.
- Вы, эльфы. Хватит, я этих сказочек наслушался. Шел бы ты, эльф, в покои что ли свои, а лучше к лекарям. Не выйдет у нас с тобой разговоров. И времени у меня нету, языком трепать.
Отвернулся, чувствовал - смотрит Леголас в спину. Горько смотрит, молчит.
- Негостепреимен ты, Гимли, сын Глоина, как я посмотрю, - раздался за спиной другой голос, человеческий.
Гимли уже хотел было окончательно разъяриться: бегают тут кто ни попадя, словно не в доме родном, а в трактире каком поганом на выселках. Да увидел, что стоит у входа Бард-король, поддерживает готового свалиться эльфа. На правителя этак-то не рявкнешь, потому вовсе смолчал, глядя недобро.
Потом только узнал, что после его ухода остроухий как с ума съехал. Ни с кем не говорил, молчал да по обыкновению в небеса таращился. И лекарей до себя не допускал, только подступались - застывали с выпученными глазами. Чего уж ему это колдовство стоило – только Создатели знают. Опять Барда призвали, потому как не знали, что и сделать со строптивцем, а Гимли приходить наотрез отказался.
С королем эльф заговорил, просьбу ему выразил. Мол, приехали они сюда на коне, и пока здоров был, выезжал его да холил. Гномы-то позаботятся, почистят-покормят, однако животину и проезжать надо, застоялся небось, а наездники из подгорного народа неважные. Из всех на лошади только Гимли и держится, да и то, когда спина впереди есть. Очень расхваливал скакуна ристанийского, что и сказать, его с местными клячами сравнить – примерно как эльфа с орками. Просил забрать Арода в свои конюшни, да и насовсем оставить, коли просьбу одну выполнит Бард. Тому интересно стало, что за просьба будет у эльфа, может, глядишь, вжиль потянет? А просил болезный, ни много ни мало, подвести коня ему сюда, на полдня. Мол, нужен очень. Бард удивился, но просьбу самолично исполнил. И то сказать, хорош был долгогривый, а уж радовался-ржал, как из конюшни его вывели... Вот тут-то и узрел Бард диво дивное. Прискакал, спешился, а эльф посмотрел этак особо на Арода своего, тот боком-боком, да и на колени опустился, спину подставил, полезай мой. Этот здоровой рукой в гриву вцепился, да и полез. Бледный весь, трясется, а на коня лезет. Не иначе скакать собрался куда-то, да только первый скок на месте и убьет дурня. Бард не выдержал, вмешался. Поспорили, говорят, изрядно, однако же отвез лихолесского принца в Эребор, да не раз по дороге думал, что бедняга концы отдаст. Но тот упрям оказался, сполз с коня, и где на руку опираясь, где за стены цепляясь, пополз наверх, в кузню, значит.
А сейчас смотрел Гимли на обоих и от души желал им исчезнуть, и чтобы глаза до смерти не видели.
- Мы, эльфы, - упрямо продолжил Леголас, - иногда живем слишком долго и хороним слишком многих друзей, чтобы цепляться за жизнь. Люди уход из этого мира называют Проклятием, а мы - Даром. Я был бы счастлив завершить свой путь сейчас, когда кольцо уничтожено, а время моего народа истекает. Я был слаб духом и не хотел возвращаться к мукам исцеления и сомнениям бытия. Я не подумал о тебе, мой друг. Я бесконечно виноват.
Склонил голову, упали на лицо потускневшие спутанные пряди. И дрожал всем телом, видно, держался из последних сил.
Вздохнул Гимли тяжело. Помолчал, да и спросил:
- Ребра как твои, меньше хоть болят-то?
Бард-король радостно улыбнулся - поладили, вот и славно. От радости и забыл, что остроухого держать надобно покамесь как младенца. Откинулся эльф на стенку, глаза прикрыл, да и сполз молча вниз. Подхватили, смахнул Гимли со скамьи тряпки грязные да мусор, усадили бедолагу. Бард боялся, что разбередил себе тот перебитые ноги, мол, оно конечно заживает быстро, у эльфов-то, однако ж многовато ран, и поднялся тот совсем некстати
Живо портки стянули, Гимли аж губу закусил, - по другу-то будто тролль потоптался, всеми цветами красовался. Однако ж Бард доволен остался, сказал, мол, хоть и ненормальный эльф этот, но кости не разошлись. Ну и на том спасибо.
Кивал гном, а себя поедом ел. Ишь, обижаться надумал, дубина безмозглая. Остроухого только из-под завалов достали, скорее мертвого чем живого, там под камнями да пылью и гном свихнется, не то что уж эльф какой. А он, вишь ты, удрал, пришлось этому бедолаге за ним тащиться, чуть не помер. Вон рука до сих пор в лубке, к телу притянута, да и дышит шумно, видать ребра не все на место встали. А все равно приперся, увещевать начал, извиняться. Обратно посмотреть, так может и правильно Гимли ушел. Не будет другой раз лесной этот о смерти помышлять, где не след. Оно конечно славно, на поле битвы полечь, однако ж просто так за жизнь не держаться – это точно дерьмом слабосильным быть надо, прав папаня.
Бард тем временем эльфа так на скамье и пристроил, в кузне. Да и сам рядом присел, не иначе присмотреть. Гимли руки насилу отмыл, невежливо вроде как правителя грязнулей встречать. Хотел было уж крикнуть, чтобы принесли чего, пива хоть, однако остановил его сын Бранда. Гном так понял, что перемолвиться тот хочет. Не просто ж так вокруг да около бегает, эльфа вон приволок, целему искал...
И точно. Распрашивал про Минас-Тирит, да про государя нового. Таиться не стал, сказал, отправить хочет часть людей в Гондор. Мол, тесен город становится, выселки уж во все стороны расползлись. И войско теперь такое не нужно, а куда парней здоровых да ражих девать? Да и сами они, мол, горазды страны чужедальние посмотреть, на города дивные полюбоваться. Так что, мол, поехал бы он государю новому поклониться, да и подвел бы под его руку дружину свою. Эсгароту же выгода самая прямая – будут в Минас-Тирите свои люди, так и торговлю наладить легче, туда лес, инструменты, ткани дивные, на которые пряхи местные большие мастерицы. Оттуда дивности заморские, утварь всякую. Опять же, если кто полезет – так и призвать можно государя гондорского с армией, небось не откажет тем, кто под власть его добровольно пришел. Подумал Гимли, подумал, да и головой кивнул согласно. Знал он жителей Эсгарота, работящих и смекалистых, так решил - не помешают небось Арагорну такие как Бард этот.
Так что и в городе теперь подготовка началась. Это ж насколько путь растянется, если по дороге в Лихолесье сворачивать? Не ведал, правда, Гимли, многие ли за его другом пойдут. Потом вспомнил, как тот речь свою говорил, да и решил – пойдут за таким. Он бы пошел.
А тут еще новая напасть. Папаша-то всерьез решил Торина, сына Даина осчастливить, цепь верховную на того перевесить. Тот уж не знал куда деваться, вовсе не хотел бедолага на себя ношу такую принимать. Однако Глоин настроен был серьезно, решил власть всякую с себя сложить, да и с сыном в Гондор податься. Тут уж затосковал Гимли. Любил родителя крепко, ничего не попишешь, однако от наставлений отцовских поотвык. А куда без них, даже если у дитятки самого седина в бороде появилась?
Тут остроухий помог, по своей воле. Ни о чем таком Гимли и не говорил с ним. Вообще говорил мало, помогать помогал, поддерживал, плечо подставлял привычно. Упрям и живуч был эльф, ходил, шатаясь, но ходил, и первым делом затребовал его в те забои отвести. Гимли подивился на просьбу, однако же перечить не стал. Поведал белобрысый, что мол, нельзя от страха своего бегать. Надо лицом к нему стать, тогда и бояться перестанешь. И вошел бестрепетно под ненадежные своды, и стоял там, разглядывая их. Увидел горы, которые они отвалили, чтобы достать его да мальчишку, и рожа виноватая сделалась. Видать, вспомнил, как обидел друга. Взаправду понял чего, или просто так извинялся, сын Глоина не знал. Однако говорить об этом не хотелось, и думать тож. Рядом, живой – вот и ладно. Только не случалось уж такого, что один глянет в сторону, а второму ясно все, и воздух сотрясать не надо. Ушло, как не было.
Гномы на остроухого цепь напялили, с каменьями. Не такая важная, как у правителя Эребора, однако и не из крошева самоцветного. Вязью пустили, что, мол,награда заслуженная другу гномов, почет и уважение. Леголас сопротивлялся, говорил, что не может принять дар-то этакий. Втолковывал, что виноват несказанно, однако гномы народ куда как упрямый, да и Глоин им с нытьем своим надоесть успел изрядно, так что и слушать не стали. Щеголял теперь лихолесский принц не хуже папаши Трандуила. Впрочем, даже и получше, тому-то таких камней не продаст никто, да и обращаться с ними лесной этот не обучен. А здесь сразу видно – гномов работа, ценности немалой. Такую за золото не купишь. Тот же вечер Леголас к Гимли притащился, оперся на стенку по обычаю своему, да и начал выспрашивать, дескать нельзя ли снять красоту-то эту. А то, мол, мало того что по размеру как жернов мельничный, так еще и шею трет, к земле давит, а ему сейчас ходить и так в тягость. Гимли посмеялся изрядно, объяснил, что цепь эта - как знак властителя, снять ее конечно можно, все равно все знают, что она у него есть. Однако добавил, что снимет ежели эльф – слова худого никто не скажет, однако ежели пощеголяет в ней – будет всем приятно, не обидит хозяев. Так и пришлось бедолаге с каменьями таскаться, говорил даже потом, что попривык к ним.
А с папашей они в кузне лбами столкнулись. Эльф теперь с луком баловаться не мог, так просиживал часами у горна. Гимли не выдержал, полюбопытствовал – мол, раньше-то тебе дело кузнечное вроде как не мило было, однако остроухий ответа ясного не дал, отмолвился, что вроде как стало интересно, да и все тут. Гимли даже и досадовать перестал, попривык вроде как, что сидит лихолесский царевич у стеночки, ноги ноющие вытянул, рука в лубке, да и смотрит на огонь, о своем думает.
А тут папаша Глоин припожаловал, с шлемом, в последнем бою попорченым. Посоветоваться хотел – править или уж другой отковать? Тут Леголас и заинтересовался, где это тот ратиться собрался? Папашу-то хлебом не корми, дай только языком почесать. Вот и поведал остроухому, что, мол, не достоин он титула правителя из-за обвала того, так теперь вместе с сыном уходит, а по дороге, ясное дело, защищать обозы надо. Леголас изумился, руками всплеснул, спорить начал. Глоин на своем стоял, мол, дети для гномов самое что ни на есть дорогое. Потому как мало у племени женщин, и только Совет Старейших решает, жениться ли мужу зрелому, продолжать ли род? Потому и берегут наследников как зеницу ока, что не каждому дается счастье этакое. Леголас кивал, мол у эльфов женитьба иначе происходит, однако ж к малым отношение такое в точности, потому, мол, себя виноватым числит. Однако понять не мог белобрысый, чего папаше уходить-то вздумалось? Хотел было уж Гимли рот открыть, да добавить, что приключений захотелось старому на задницу себе и сыну. А то у того хлопот мало будет, народ до Гондора вести.
Однако тут папаша ошибку сделал. Разгладил бороду этак степенно, да и поведал, что с ними собирается, потому как за двоими парнями молодыми присмотр нужен. Пока Леголас «парня молодого» переваривал, добавил еще Глоин важно, что, мол, и рука у него крепкая, и глаз верный, так что и оборонить сможет, ежели что, тем более эльф-то беспомощный нынче. Не стоило ему говорить этого, ох не стоило. Гимли, на эльфа насмотревшийся, только голову в плечи втянул, надеялся смутно, что не прибьет бессмертный папашу побратима боевого.
Старый и рот не успел закрыть, как полыхнула сталь в воздухе, да острие дагга бороду раздвинуло. Выхватил эльф клинок левой рукой, да так, что Глоин и моргнуть не успел. Рот у эльфа аж оскалом свело, глазищи заполыхали:
- Я не беспомощен, Глоин, сын Гроина. Запомни это хорошенько.
Папаша только моргал часто, видать, отвык, чтобы так: руки поднять не успеешь, а железо уже горло холодит. Кивнул только.
Леголас крутанул рукой, и лезвие исчезло. Гимли-то и раньше приметил, что тот ножны под левую руку перевесил, однако не удивился, знал, что владеет белобрысый обеими руками равно. А папаша не знал. Однако не успокоился Леголас на этом.
- Ваши обычаи нередко бывают мудры, однако же не всегда. Ты хороший правитель, но хочешь бросить свой народ на неопытного юнца, потому что боишься сделать еще одну ошибку. И ты думаешь, что он не будет ошибаться? А если и будет, то это уже не твоя печаль? Твоя – и только твоя. Ты отдашь ему свой народ, а сам уйдешь, лишив его своего совета, своей мудрости. Славно... У нас говорят, что совершивший ошибку умнее вдвое, чем тот, кто не ошибается. Потому что ошибившийся раз ее не повторит. В этот раз не пострадал никто, милостью Кементари-Дарительницы Жизни, но другой раз если случится мне идти в старый забой, я велю проверить его или проверю сам. Однако поступит ли так другой, не бывший под камнями? Прости меня, владыка Глоин, щедро принимал меня твой народ, и в моей душе Эребор нашел свое место. И сейчас мне жалко твой народ, который ты хочешь осиротить. Если мои речи показались тебе дерзки – прикажи выгнать меня, и я тотчас уйду. Однако буду надеяться, что посеял в твоей душе семя, из которого вырастет росток раздумий, если мудрость бессмертных не вовсе чужда гномам.
Сказал так-то, руку к груди приложил да голову склонил в позе почтения. Долго молчал папаша. Смотрел на эльфа, на цепь у того на груди, соображал про себя. Потом усмехнулся, хлопнул остроухого по здоровому локтю.
- Что ж, спасибо тебе, Леголас, Трандуила сын, за урок.
И вышел.
Вскоре радостная весть полетела, мол, переблажил Глоин, от главенства отрекаться перестал. Торин, сын Даина, из забоев вылез, а то от глоиновой блажи у него такой талант рудознатца проснулся, прямо на диво. И ночевать там порывался, в разработках, мол неудобно ему каждый раз туда-сюда шататься.
Леголас после беседы с папашей долго отмалчивался, думал о своем. Гимли не мешал тому, да про себя удивлялся. И как это в эльфе уживается мудрый правитель, слова нужные найти умеющий, с дурнем, который то помирать рвется, то еще блажь какую придумает? Так и не понял.
Видно папаша Старейшим все ж на ухо нашептал кой-что, те повадились к остроухому таскаться, беседы вести. С утра Леголас, за стеночки держась, до кузни доползал, следом старинушки, и начиналось, хоть вон беги. Гимли, однако, терпел да молчал, иногда слушал даже.
Поведал Леголас старикам любопытным, как во время обвала того будто предупреждение услышал – посетило его наитие, что надо под камень этот прыгать, тогда, мол, спастись можно. Старцы долго в затылках чесали, потому как откуда бы у эльфа лесного способность голоса Горы различать? Вот деревья там всякие, или даже каменюки, что близ эльфов лежали – тут оно понятно. В итоге порешили, что чуял камень родство, мальчонка-то свой был там. Родство – штука тонкая, тут Гору не обманешь. Вот и послала она эльфу предупреждение, потому как только он малого мог спасти, а то сгинул бы Фарин.
Тут и заморозки подступили, начали гномы печи растапливать, пускать теплый воздух по трубам, чтобы зубами в покоях не клацать. Дивился Леголас гномьим выдумкам, говорил, от тепла да уюта заживет все быстрее. Да и ходил уже ровно, не хромал почти, только рука все мучила бедолагу. И то сказать, тут и эльфийское волшебство не слишком поможет, коли раздробило кость на сотню осколков.
Наконец, день отъезда настал. Собрались с Леголасом привычно, мешок один на двоих. Лук Гимли приятелю вернул, да сказал при этом, мол заживет рука твоя, куда денется, будешь еще тетиву натягивать. Ведал, что тяжко тому, лучнику из лучших, пустую игрушку за спиной таскать. Но по правде и не верил, что сможет Леголас как прежде с тягой такой управляться. Тут обе руки надобны, а волшебству эльфийскому вон тоже пределы имеются. Леголас однако улыбнулся, поблагодарил, на лице не отразилось ничего. Знал еще Гимли, что таскал тот малышню теперь к лесу ближе, учил стрелять, только не показывал уже сам, а так объяснял. Говорил, что и мелюзге бояться стрельбы зазорно. Вдруг да пригодится когда? Братья бегали смотреть, поведали, что метко стали мелкие бить, на удивленье. Не эльфы конечно, белке глаз за сто шагов не выбъют, однако оборониться вполне могут.
Бард Арода привел в поводу, усмехался, глядя, как эльф с Гимли привычно на конской спине размещаются. Чувствовал гном, что сидит его спутник не так уверено, как раньше бывало. Видно, ныли еще раны-то, только ж гордый, разве покажет? Ну что ему у лекарей мазей еще попросить, так нет, молчать будет. А ну как слетят напару на всем скаку, и что будет с остроухим? Только оправляться начал, и рожа вроде как не зелено-синяя, когда шагает.
С папашей на мосту простились – много дождей по осени вылилось, растеклась Лесная, да мост каменный, подгорных гномов творение, трещинами пошел, починки затребовал. Обнялись крепко, и даже пожалел Гимли, что не пошел с ними старый. Глоин гордо на сына смотрел, грустил только, что будет у Гимли дел невпроворот, когда еще домой выберется? Грозился и сам приехать, да только теперь не раньше лета. Бард-король ведь со своими шел в Минас-Тирит, а Эсгарот, стало быть, до весны без правителя оставался. Просил Бард Глоина присматривать за всем по-соседски, так что будет хлопот у папаши вдвое против прежнего.
Шли рядом гномы и люди. Катились повозки, по бокам ратники бронями сверкали, перешучивались. Леголасу с Гимли покоя не было – то туда метались, то обратно скакали, подтягивал сын Глоина всех вместе, следил, чтоб не отставал никто. Бард однако же угомонил гнома, сказал, мол, туда-сюда носиться им пока не к спеху, сам взялся сзади поезжан блюсти. Два дня шли спокойно, не таясь, местами знакомыми. Разбивали на ночь лагерь, ставили шатры кожаные, запаливали костры, куховарили. Порешили обойти Лихолесье, да и встать там, лигах в пяти от границы. А уж Леголас с Гимли поедут за эльфами налегке.
На третий день Гимли сидел за похлебкой, обернул котелок рукавом, да прихлебывал, дул на горячее варево. Рядом эльф полулежал, вытянувшись. До сих пор ноги под себя не подворачивал, как водилось за ним ранее, а растягивался на земле во весь рост, да вздыхал. Гимли расстраивался: поди ж ты, вот раны Гора причинила, даже и эльфийская кровь не сразу берет.
Вдруг полыхнуло будто что в голове, чуть котелок не уронил да не обжегся. Почуял, а как – и сказать потом не мог, - что надо ему срочно в Эребор вернуться. Вот хоть сейчас прыгай на лошадь да скачи, а то опоздаешь, и всю жизнь от того опоздания маяться будешь. Взметнулся, забегал, к Ароду понесся зачем-то, будто бы вправду собирался в одиночку с конем совладать. Леголас к нему ринулся, за плечи встряхнул, потребовал объяснить, чего приключилось. Только не мог говорить Гимли связно, просил вернуться, лошадь просил, сам не знал чего требовал, готов был и без животины без этой, своими ногами поспешать.
Леголас, однако же, быстро Барда нашел, велел вперед без них двигаться, благо пока дорога знакомая. Король возражать не стал, посмотрел обеспокоенно да кивнул. Подвел Леголас Арода, втянул Гимли в седло, да и сам вспрыгнул, как когда за Гендальфом по всему Средиземью мотались. Послал коня в галоп, и загремели копыта по подмерзшей земле. Бешеная скачка была, пока воевали – не носились так. Вцепился Гимли в узкую эльфийскую спину, дышал часто, рвалось сердце поперед коня, подгоняло. А эльф гнал скакуна, сцепив зубы, чтоб не стонать, не пугать друга. И чего ему это стоило, знал только он сам.
-
-
19.08.2009 в 18:32Спасибо автору огромное.
-
-
21.08.2009 в 12:51Читатель в восхищении и ждет продолжения.
-
-
23.08.2009 в 19:21-
-
25.08.2009 в 16:25Без эльфийского волшебства не обошлось, но все же он трагический герой, да...
-
-
25.08.2009 в 16:26Ангел сна проду несу, просто возвращалась из отпуска, пока акклиматизировалась, то се...
-
-
22.03.2018 в 21:59-
-
23.03.2018 в 02:41-
-
23.03.2018 в 20:15-
-
22.04.2018 в 22:55другие есть, да... на фикбуке, по тегам в дайри. Я играю на ФБ долго и там залежи ))) если еще актуально - принесу в личку ссылки, пороюсь.
Спасибо еще раз. Это чувство, когда отзывы получаешь через столько лет оно ну... одно из самых приятных в жизни, имхо
-
-
22.04.2018 в 23:38-
-
23.04.2018 в 01:10-
-
23.04.2018 в 06:05